Небольшой звук. Тихий. Безнадежный.

Он никогда не слышал этого от нее, ни разу.

Каирн встал на ноги и вытер окровавленный сломанный нос.

Аэлина Галантия зашевелилась, пытаясь подняться на ее предплечьях.

Каирн вытащил кочергу из жаровни. Он направил ее на нее, как меч.

Фенрис напрягся, прислонившись к своим невидимым связям, когда Аэлина взглянула на него, туда, где он сидел последние два дня, в том же проклятом месте у стены палатки.

Отчаяние сияло в ее глазах.

Истинное отчаяние, без света и надежды. Такое отчаяние, которое оставляло только желание смерти. Такое отчаяние, которое начинало ослаблять силу, разъедать любую решимость вытерпеть.

Она моргнула ему. Четырежды. Я здесь, я с тобой.

Фенрис знал, что это значило. Последнее послание. Не перед смертью, а перед тем, как сломаться, перед тем, от чего она не сможет уйти. До того, как Маэва бы смогла вернуться с ошейником из камня Вэрда.

Каирн повернул кочергу в своих руках, жара заструилась оттуда.

И Фенрис не мог этого допустить.

Он не мог этого допустить. В его изрезанной душе, в том, что от него осталось после всего, что он был вынужден увидеть и сделать, он не мог этого допустить.

Клятва крови сдерживала его конечности. Темная цепь, которая врезалась в его душу.

Он этого не допустит. Полного разрушения.

Он рванулся к темной цепи связи, крича, хотя из открытой пасти не доносилось ни звука.

Он толкал и толкал, и толкал против тех невидимых цепей, против того окровавленного приказа повиноваться, оставаться внизу, наблюдать.

Он бросил этому вызов. Всему, чем была клятва крови.

Боль пронзила его до глубины души.

Он заблокировал это, когда Каирн указал тлеющей кочергой на молодую королеву с сердцем дикого огня.

Он этого не допустит.

Рыча, мужчина внутри него метался, Фенрис взревел на темную цепь, связывавшую его.

Он вонзился в неё, кусая и разрывая каждым кусочком неповиновения, которым обладал.

Пусть это убьет его, разрушит. Он не будет служить. Ни одного мгновения. Он не хотел подчиняться.

Он не хотел подчиняться.

И тогда Фенрис медленно поднялся на ноги.

…

Боль прошла волной, когда Аэлина лежала, растянувшись, тяжело дыша, руки напряглись, чтобы держать голову и грудь над землей.

Это был не Каирн и не кочерга, на которую она смотрела.

Но это был Фенрис, поднимающийся вверх, его тело дрожало от боли, морда сморщилась в ярости.

Даже Каирн остановился. Посмотрел в сторону белого волка.

— Опустись.

Фенрис зарычал, глубоко и злобно. И все равно он с трудом встал на ноги.

Каирн указал кочергой на ковер.

— Лечь. Это приказ твоей королевы.

Фенрис дернулся, мурашки побежали по его коже. Но он стоял.

Стабильно.

Несмотря на приказ, несмотря на клятву крови.

Вставай.

Издалека зазвучали слова.

Каирн взревел:

— Ложись!

Голова Фенриса забилась из стороны в сторону, а тело о невидимые цепи. Против невидимой клятвы.

Его темные глаза встретились с глазами Каирна.

Кровь побежала из ноздри волка.

Это убьет его — разорвать клятву. Это разобьет ему душу. Как и его тело вскоре после этого.

Но Фенрис протянул одну лапу вперед. Его когти впились в землю.

Лицо Каирна побледнело из-за этого шага. Этого невозможного шага.

Глаза Фенриса опустились к ее собственным. Ни один из них не нуждался в молчаливом коде между ними, в слове, которое она увидела в его взгляде. Приказ и мольба.

Беги.