Арлина повернула кольцо на безымянном пальце камнем вверх и сунула руку чуть ли ни под нос старику. Крючковатые пальцы нежно коснулись бледной кожи, стянули кольцо и поднесли к свету. Серые глаза прищурились, изучая переливающийся в свете свечей бриллиант. 

– Дешёвая подделка, – Тайернак швырнул кольцо в сторону. 

– Что вы делаете? – ахнула девушка, забившись, словно бабочка в паутине, пытающаяся вырваться из плена. – Оно стоит четверть королевства! 

– Это дешёвая подделка, которой тебя купили. Камни, веками принадлежавшие моей семье, я и слепой отличу от стекляшек, какими торгуют цыгане. 

– Вы пьяны. – Арлина с силой оттолкнула от себя старика, опустилась на колени и зашарила рукой по полу в поисках кольца. – Идите проспитесь, а я сделаю вид, что этого ночного бреда не было. 

– Вот твоё счастье. – Тайернак шагнул вперёд, развернулся, поддел колечко носком сапога, и то заскользило по гладкому мрамору прямо к дрожащим пальцам Арлины. – Блестит ярко, а на базаре Тир-Арбенина за него и ломаного гроша не дадут. Видимо, столько же стоит и любовь твоего принца. 

На глаза навернулись слезы, а душу раздирали злость и досада одновременно, но Арлина держалась. Но стоило только Тайернаку зайти в свою спальню и захлопнуть за собой дверь, как девушка не выдержала: слезы текли, не переставая; за каждым всхлипыванием следовали два новых. Зажав в кулаке обожаемое кольцо, девушка встала и кое-как добрела до дверей своей комнаты. Обессиленная, рухнула на кровать и долго лежала, уставившись в ночь за окном. 

Выход был один: бежать! Бежать подальше от мрачных Смоляных гор, одинокого серого замка, его странного хозяина и пробирающих до дрожи взглядов. От мерзких горгулий, наконец. Их наставили везде – спокойно не пройти. Бежать!

Арлина вскочила с помятой постели, скорее нырнула ногами в башмаки, поправила сбившийся в сторону пояс, сунула кольцо в кармашек, завязала растрепанные волосы лентой, перевела дыхание, тихонько приоткрыла дверь и проскользнула в длинный тёмный коридор. Шаг за шагом, на цыпочках, держась рукой за стену, девушка кралась в направлении лестницы, а там оставалось быстренько сбежать по ступенькам, и окажешься внизу. В парадные двери лучше не соваться – засовы тяжёлые. Точно громыхнут! А вот через чёрный ход, где поварята из кухни во двор бегают, само то. 

Ноги сами отсчитали нужное количество ступенек и повернули в сторону кухни и кладовых. Середина ночи. Отличное время, чтобы навсегда распрощаться с тоскливой каменной серостью, уходящими в небо острыми шпилями и неприятными воспоминаниями. Слуги должны уже все давно храпеть в постелях, а когда проснутся, то исчезновение гостьи заметят не сразу. А когда заметят, то она будет далеко-далеко... 

В первую дверь заглядывать стоит разве только, чтобы кусок хлеба в дорогу прихватить – там кухня мадам Потаж. Чёрного хода в ней нет – только котлы и кастрюли, а ещё дверца в кладовую, где одни крупы и скудный набор специй. Следом за ней кладовая побольше: там и мясо, и рыба, и овощи. В третьей обычно дремлет Пакстон, наевшись чечевичного супа. Четвёртая и пятая набиты разными тряпками, щётками, мётлами и вёдрами. А вот сразу за поворотом та самая комнатушка, где слуги чистят обувь и сушат одежду хозяина. Из неё есть ход на задний двор, в ней всегда тихо, и редко кто по ночам околачивается. Но почему-то именно сейчас из-под двери той самой каморки через тонкую щель сочился тусклый свет. Неужели свечу забыл потушить нерасторопный служка? Пакстон, если узнает, сразу на улицу выставит. А, может, просто кому-то не спится? 

«Сделаю вид, что и мне тоже», – решила Арлина, осторожно приоткрывая дверь. Та уныло скрипнула, а девушка заглянула внутрь. В комнате было пусто. 

Огонёк одинокой свечи приветственно колыхнулся и замер. Тишина и покой царили в четырёх стенах, и слышно было, как на улице пронзительно завывает ветер и как стучит дождь по водостокам. От заунывного свиста и барабанной дроби по спине пошёл неприятный холодок. Чтобы согреться и прогнать неуютную дрожь, Арлина потёрла ладони и подышала на них. Даже прыгать была готова, только вот что-то совсем настроя на было. 

Если задуматься, то дождь можно и переждать. Понятно, что свечу забыл погасить какой-то неловкий растяпа. До утра сюда точно никто не заглянет, свернуться калачиком можно в кресле у стены, а как только ливень начнёт сходить на нет, скорее на улицу и подальше от пугающего замка. Вот только кресло в комнатушке было всего одно, и, как назло, именно на нём, безжалостно травя душу, сушился плащ Тайернака. 

Боясь ненароком накликать новую беду и не решаясь и пальцем коснуться плаща, Арлина переминалась с ноги на ногу, прислушивалась, не затих ли дождь, как вдруг содрогнулась и побледнела. С обеих сторон – коридора и двора – послышались шаги. Одни – неторопливые и размеренные; другие – по-хозяйски смелые. 

Девушка заметалась из стороны в сторону. Бежать на улицу и нарваться на садовника-полуночника? И хорошо, если садовника... Слишком уверенная поступь – садовники так не ходят. Броситься в коридор и столкнуться с никуда не спешащим слугой? Но эти всегда торопятся: или приказ хозяина исполнять, или к себе на короткий отдых. 

Готовая провалиться сквозь землю, Арлина нервно закусила губу и, не придумав ничего лучше, юркнула за кресло, потянула на себя край плаща Тайернака и укрылась им с головы до пят, благодаря всех мыслимых и немыслимых богов за то, что плащ такой широкий и плотный. 

Двери, ведущие в коридор и на задний двор, отворились почти одновременно. В комнату вошли двое. 

– По тебе можно часы сверять, Пакстон, – в голосе первого слышалась довольная усмешка. – Даже песочные. 

– Благодарю, милорд, – по одной только интонации дворецкого Арлина поняла, что тот отвесил внушительный поклон. – Годы службы, иначе никак. 

– Отменной службы, должен заметить. Что бы я без тебя делал...

Арлина услышала звон падающих на стол монет. 

– Эликсир уже готов? – девушка затаила дыхание и прижалась к спинке кресла, молясь, чтобы её никто не заметил.