— Если я опоздаю на постоялый двор к ужину, это будет весьма неприятно, — хохотнул купец.

— О нет, друг мой, ты не будешь сегодня ужинать.

— Скажешь тоже!

Купец хлестнул коней, повозка покатила дальше.

— Далеко не уедет, — провожая его взглядом, сообщила Вирья, показывая Хасте вытащенную чеку, удерживавшую колесо на оси.

И точно — едва повозка скрылась из виду, впереди послышался тяжелый удар и недовольное конское ржание.

— Ну вот. Звезды, они зря говорить не будут. Пошли, окажем ему помощь и утешение. Бедняге еще везти нас в столицу.

С помощью бродячего звездочета и его сыновей повозку удалось починить довольно быстро. Торговец лишь головой качал, глядя, как отроки ловко управляются с грузом и вместе с отцом подхватывают короб повозки и поднимают его, давая возможность приладить на место колесо.

— Помощники растут, — одобрительно сказал купец. — Давайте со мной, не в степи же вам ночевать! На постоялом дворе меня знают, ворота откроют. Так-то сейчас от престолоблюстителя Кирана приказ нынче прибыл — чужаков не пускать, обо всех незнакомцах страже докладывать...

Из-под войлочного головного убора жены звездочета блеснули колючие зеленые глаза.

— Ты знал? — тихо спросила Марга, когда возок тронулся и «семейство звездочета» зашагало вслед за ним.

— Да. В крепости услышал.

— А мне почему не сказал?

Хаста пожал плечами:

— Что бы ты сделала? Убивала всех на постоялых дворах? В чем они провинились?

— Нелепый вопрос. Они могут нам помешать.

— Исварха одинаково любит всех своих детей. Для всех он восходит, всем дарует пищу и насыщает силой. Разве он благословит никчемную резню? Разве его радует, когда один человек, лишь потому, что ему так хочется, гасит искру божественного огня в другом?

— Исва-арха! — насмешливо протянула Марга. — Конечно, ну как же иначе. — Она немного помолчала, затем вновь зашептала: — Кстати, ответь мне, почему ты удумал называться звездочетом, если ничего в этом не смыслишь?

— Я хорошо знаю звездное небо и движение светил, — удивился Хаста. — Святейший Тулум учил нас...

— Ха! Святейший Тулум даже не знает, что небо — это пристанище Великого Змея!

— Первородный Змей таится в земных недрах, — возразил Хаста. — Но уж никак не в небе.

— Я слышала эти бредни от ваших жрецов. Они полагают, что Река всех рек течет под землей и мир, где живут мертвые, раскинулся на ее подземных берегах. На деле же Река всех рек — вон она! — Марга указала в небо на яркие звезды Небесной Дороги. — Когда земля была еще пылающим камнем, — заговорила она, — Великий Змей решил поселить на ней свой народ. И он велел Реке всех рек выйти из небесных берегов. На землю хлынули потоки воды, остужая ее и даря жизнь. Потоки обратились в реки, озера, моря... И вот когда земля стала пригодна для жизни, он сотворил из себя Мать Найю, от которой пошли двенадцать великих родов накхов. А уж затем, чтобы облегчить людям жизнь, Предвечный Змей исторг из себя светило, искры которого живут в каждом из нас.

Хаста недоверчиво хмыкнул:

— Так ты утверждаешь, будто Исварха — порождение Змея?

— Это же ясно всем, у кого есть глаза. Как только Исварха, притомившись, идет спать, на землю вновь возвращается тьма. Значит, тьма была раньше.

Рыжий жрец слушал ее с недоверчивым недоумением. В храмовой школе о вероучении накхов рассказывали совсем иное. Но больше его удивило странное превращение: сейчас Марга была безмятежно спокойна, не рвалась никого убивать и не пыталась показывать жрецу, насколько она его презирает. Сейчас она была вполне добродушна. Хаста даже отметил, насколько она красива, когда рассказывает эту нелепую историю о Змее-прародителе...

И вдруг его обожгло, будто ударом кнута.

«Как же я раньше не догадался! Ширам говорил, что желает выдать за меня одну из сестер. Он мог послать со мной на поиски кого угодно, но выбрал Маргу. И вот мы идем вместе, и общее дело может нас сблизить... И бесится она как раз потому, что почитает меня для себя негодным мужем. Но да будет Исварха мне защитой — и я не желаю подобной жены! Да и никакой другой тоже!»

И вновь Хаста припомнил свою бедную Айху. Как там она сейчас? Он давно уже должен был вернуться к ней во исполнение клятвы. Интересно, что было бы здесь, если бы тогда на Ползучих горах он остался с ней? Ширам, конечно, погиб бы во время Битвы у излучины, и он, Хаста, не шагал бы в столицу рядом с его злобной сестрой.

— Так полагают у вас, — сказал он довольно прохладно. — А вот мохначи считают, что огромная мать-мамонтиха уносит с неба солнце и греется им всю долгую темную зиму. Стоит ли считать такие рассказы истиной?

— Ты что, сравниваешь накхов с мохначами? — снова зашипела Марга. — По-твоему, и мой рассказ нелепость? Узнай же, что после смерти каждого накха его душа разделяется на изначальную, данную Отцом-Змеем, и вечную искру Исвархи. Первая живет в змее, вторая возносится в небеса. Душа воина обитает на берегах Реки всех рек, отдыхая там от битв и ожидая времени, чтобы снова родиться. И когда это время настает, с неба падает звезда. Что толку изучать их движение? О чем они расскажут, кроме как о былой доблести?