Выбираюсь в коридор. Набираю номер на коме.

— Мадам, тут мой клиент хочет, чтобы я сбежала с ним неизвестно куда, — сообщаю я шепотом.

— Мне приехать? — деловито интересуется Мадам.

— Не успеете. Я собираюсь смыться прямо сейчас. Думаю, что справлюсь. От Космопорта до Дома возьму такси. За ваш счет.

Отключаюсь.

На цыпочках пробираюсь в спальню. Забираю своего котенка, натягиваю куртку и крадусь к двери.

— Стоять! — рявкают рядом.

Вадим, с налитыми кровью глазами, загораживает мне проход. Здоровый оказался, зараза. И что мне теперь делать?

— Куда это ты намылилась?!

Отступать некуда.

— Я ухожу, — стараясь звучать как можно тверже, говорю я.

— Никуда ты не уйдешь! — рычит Вадим и делает шаг в мою сторону. Все-таки он пьяный. Может, прорвусь?

Достаю из кармана парализатор.

— Ах ты паскуда!

Замах кулаком. Я не успеваю увернуться. Отчетливо слышу хруст. В голове взрывается букет праздничного салюта. Кажется, я лечу. Кажется, мой нос, размером с большой воздушный шар, только что лопнул. Ударяюсь затылком. Слезы брызжут из глаз. Как в тумане вижу, как быстрая темная тень закрывает меня от Вадима. Тот валится куда — то в сторону.

Тень склоняется надо мной. Слышу низкий, хрипловатый голос.

— Эй, ты жива?

— Жива, — шепчу я.

Меня подхватывают на руки. Тень, оказавшаяся незнакомым одетым в черное мужчиной, бросает кому-то через плечо: — Димыч, прикрой! Мы уходим.

Меня выносят с корабля. К носу я прижимаю заляпанную кровью белую каютную наволочку. Во что я теперь вляпалась?

Ласточка и Соловей

Ласточка была заслуженным пиратским судном, покрытым флером захватывающих дух легенд и самыми обыкновенными вмятинами и заплатами. А Соловей — его бессменным капитаном. Вторая половина прозвища, Разбойник, была давно отброшена для удобства произношения. Но подразумевалась. Так же как и подразумевалось, что капитан был и есть Бандит с Большой Дороги.

В облике Соловья явно просматривалось что-то птичье. Может быть мощный крючковатый нос, принадлежащий скорее не певчей пташке, а беспощадному Грифону. А может быть, близко поставленные совиные глаза, остро видящие и при дневном свете и в темноте. А может быть длинная шея, которая, казалось, способна поворачиваться на сто восемьдесят градусов.

Ну и, конечно, всем была известна любовь Соловья к оперной музыке. В самых критических ситуациях, закладывая крутые виражи в удирающей от погони в пояс астероидов Ласточки, у бешено плюющегося Плазменника, в яростной рукопашной он хорошо поставленным голосом распевал женские арии из любимых произведений. Его даже в начале карьеры прозвали было Меценатом, но не прижилось.

Соловей был, без сомнения, человеком неординарным. И удачливым, как черт. Он любил и умел рисковать. Адреналиновые бури постоянно бушевали в его псевдоптичьей крови.

Уже много лет его безрезультатно преследовали маневренные отряды звездных десантников и ограниченные инструкциями, но настырные и многочисленные полицейские подразделения.

Соловей только презрительно кривил рот. Он никого не боялся. И никому ничего не спускал просто так. Дразнить Соловья было все равно, что запускать руку в виварием с гадюками. Или перебегать дорогу голодному льву.

Так же просто расправлялся он с зарвавшимися конкурентами, решившими вдруг убрать его с пути. Сильно потрепанные, конкуренты уползали в свои логова зализывать раны, а Соловей продолжал свой дерзкий грабеж на проезжих трактах между Венерой и Юпитером. Экраны комов пестрели его фотографиями, обещавшими за соловьиную голову приличное вознаграждение. Но дураков не находилось.

Соловей сидел в своей маленькой каюте законченного сибарита, где пол был покрыт настоящей тигровой шкурой, а на стене висела самая современная музыкальная система, создающая в небольшом пространстве прекрасную акустику.

И занимался любимым делом: прикидывал, на что можно потратить прибыль от последнего налета. Последний налет случился недалеко от Амальтеи, на рудовоз с грузом редкоземельных металлов. Руда была богата имеющим нынче большой спрос церием, и денег, вырученных через перекупщиков, должно было хватить и на акции концерна "ТиМед", начавших разработку залежей меди на Титане, и на закупку новейших парализаторов с гипноприставкой для своих головорезов, и на редкий антикварный экземпляр записи концертов Анны Нетребко — знаменитого сопрано, блиставшего в конце двадцатого, начале двадцать первого века.

Также Соловей планировал покупку гоночного болида от Лaмборгини для Кристы. Девочка помешалась на субсветовых скоростях — пусть порадуется новой игрушке. Гонять среди астероидов дело, конечно, небезопасное. Но Соловей, все свое основное время проводивший за игрой в русскую рулетку с безносой барышней с косой, относился к увлечению подруги с уважением.

А вот и Криста. Легка на помине. Как всегда бесшумно возникла в дверном проеме.

Многие считали, что Соловей мог бы найти и более эффектную спутницу.