Шрифт:
Таня бросилась к нему, хотела расцеловать, но сдержалась и пожала его руку обеими руками.
По внутреннему распорядку госпиталя родственники могут посетить больного в реанимации уже через два часа после операции.
Здесь медсестры сидят у койки прооперированного 24 часа, поочерёдно сменяя друг друга, и не сводят с него и приборов глаз.
Прошло 2 часа после операции и родственникам разрешили на меня посмотреть. Войти могут только два человека. Вика принёс себя в жертву и ко мне зашли Таня и Миша.
Хотя я пришёл в сознание, но оно было ещё смутным, поэтому как прошло их посещение помню плохо. Больше знаю об этом со слов родных.
Я лежал в самом дальнем от входной двери боксе. Чтобы дойти до меня, надо было пройти мимо всех отгороженных перегородками боксов с людьми, прооперированными вчера и сегодня.
Лежал я с закрытыми глазами, подключённый катетерами и проводами к капельницам и каким-то приборам. Зрелище, наверное, не для слабонервных людей, и, конечно, оно напугало и расстроило Таню. Она чуть не разрыдалась, склонилась ко мне, стала целовать и шептать:
– Я тебя очень люблю, ты же знаешь, как я тебя люблю.
Наверное, я это услышал и расчувствовался. У меня, прямо как в сентиментальных романах, из глаза выкатилась и потекла по щеке «скупая мужская слеза». Миша, тоже готовый расплакаться, гладил меня по голове, спросил, больно ли мне, и я отрицательно покачал головой.
Позже Таня рассказала, что была поражена количеством приборов, к которым я был подключён массой проводов.
Впечатление такое, словно я находился в кабине космического корабля. В приборах непрерывно фиксировалась состояние работы сердца, создавалось ощущение, что я живу только с их помощью. Конечно, моим близким на это было страшно смотреть. Кто и как мог уследить за всеми их показаниями? Только постоянное присутствие медсестры, наблюдающей за приборами, немного успокаивало.
Говорят, что я довольно быстро начал «отходить» от наркоза. Но пребывание в реанимации я помню очень и очень смутно, как смесь того немногого, что отложилось в памяти, с позднейшими рассказами моих близких и персонала.
Помню склонённое надо мной, улыбающееся во весь рот лицо медсестры:
– Ну-ка, пожми мне руку – сказала она.
Я заколебался, не будучи уверен, что смогу это сделать, но пожал.
Это героическое усилие возвратило меня к жизни. Возможно, что я сжал её руку достаточно сильно, значит, жизненные силы ещё сохранились, и я могу считать, что выжил.
Неожиданная способность к рукопожатию меня взбодрила, а медсестру привела в восторг:
– В моей практике ещё не было случая, чтобы человек пожимал руку уже через 2 часа после наркоза и такой многочасовой операции – обратилась она к кому-то рядом.
Надо сказать, что я уже не помню, что происходило потом.
По рассказам родных, они провели со мной чуть больше 5 минут и ушли домой, убедившись, что я жив и под неусыпным надзором медсестры и приборов, а моё сознание продолжало постепенно возвращаться к жизни.
Миша послал родным и друзьям краткий отчёт о посещении меня в реанимации:
«Дорогие, Все, у нас хорошие новости: мы навестили Виталия/Папу в реанимации, и нашли его в более привлекательном состоянии, чем ожидали, совсем не серым и не холодным. Хотя он был полусонным и почти не открывал глаза, он несколько раз кивнул головой впопад (в ответ на вопросы на английском и русском), давая знать нам и медсестре с подходящим именем Лето, что у него ничего не болит. Он еще продолжает дышать на аппарате, но показатели сердца и крови хорошие.
Из телефонного разговора с сестрой 5 минут назад выяснил, что он продолжает находиться в таком же состоянии: шевелит руками, спит и периодически на короткое время просыпается, чтобы опять покивать медсестре Лето. Боли нет.
Мы собираемся к нему приехать завтра в 10 утра, чтобы присутствовать на врачебном обходе.
Завтра должно решиться переведут ли его в обычную палату.
Мама/Татьяна готовится к наступлению куриным бульоном и всяческой подобной живительной снедью.
Огромное спасибо за все Ваши звонки и е-мэйлы.
До завтра, – Миша»
Рассылку по е-мэйлам сведений о моём состоянии Миша продолжал в течение всех 10 дней его пребывания у нас, предупреждая этим излишние телефонные звонки.
Выполнение проекта операция завершилось успешно. Теперь надо выжить.
D3 – Отделение терапии. Послеоперационные наблюдения
22-е февраля. Меня переместили в отделение терапии D3. Несколько лет назад у меня уже был опыт пребывания под общим наркозом при небольшой операции, продолжавшейся чуть меньше часа. Тогда я пришёл в себя, примерно через час. Сейчас я начал отходить от анестезии часа через 2 и понемногу стал воспринимать окружающую обстановку.
Обычно пребывание в реанимации продолжается 24 часа. Меня перевели в терапию уже через 18 часов. Оказалось, что моё сознание полностью прояснилось к этому времени, хотя говорят, что последствия наркоза проявляются в течение нескольких месяцев.
Я испытываю ощущение надёжности за свое состояние, а моё отремонтированное сердце переполнено чувством глубочайшей благодарности хирургической команде, и, прежде всего, доктору Гленну. Почему-то уверен, что он всё сделал блестяще.
В чём будет заключаться выхаживание меня в отделении D3, я представлял плохо. Но, было ясно, что после такой тяжёлой операции потребуются значительные усилия медперсонала, чтобы вернуть меня к более-менее нормальному самочувствию. Выздороветь можно только при очень хорошем уходе.