Ассистентка Галя, узнав, что оперировать будет хирург Гленн, искренне за меня порадовалась. Она работала с ним несколько лет тому назад:

– Он чудесный человек и замечательный врач. Даже не подберу слов как его характеризовать, наверное, золотой или бриллиантовый.

Посоветовала мне при следующем обследовании попросить техника, делающего ЭХО, обратить особое внимание на состояние аортного клапана. Она тоже считает, что результат всякого обследования существенно зависит от профессионализма того, кто его делает. Здесь ещё кроятся большие возможности экономии расходов на медицину.

Имея уже заключения трех врачей, я всё же решил спросить мнение ещё у двух медиков, моих коллег по совместному проекту, о котором расскажу позже. Они хорошие врачи и я им доверяю.

Звоню доктору Гите Хевронской. Договорились, что приеду к ней 24-го ноября в 8:30 утра, до начала приёма больных. Привёз ей все копии обследований, полученных от кардиолога. Внимательно просмотрев их, Гита находит, что по всем показаниям операцию делать надо, и чем раньше, тем лучше, фактически подтвердив мнение докторов Беллоу и Вешинского.

Советуюсь с доктором Владимиром Тарло. Он подробно объясняет мне что происходит, когда изнашиваются клапаны. В связи с тем, что они полностью не закрываются, кровь поступает обратно и, по аналогии со сбиванием масла, может загустеть. Есть опасность образования тромба. Познакомившись с теми же данными, которые я показывал Гите, он детально их прокомментировал и объяснил, почему операция нужна именно на открытом сердце, а также, почему она должна пройти хорошо.

Результаты консультаций меня убедили. Решение принято и это успокаивает, теперь все мысли направлены на то, что я сам должен сделать, чтобы операция прошла успешно.

Все, кто знал о предстоящей операции, звонили и старались меня подбодрить, приводили в пример известные им случаи благополучных исходов. Мы все так поступаем, пытаясь рисовать оптимистичную картину для своих родных и друзей, когда им грозит опасность.

Тем не менее, психологически я уже начинаю уставать от каждодневных звонков и от бесконечных разговоров о возможных последствиях операции.

Беседы на эту тему не дают отвлечься на другие дела и вести нормальный образ жизни. Звоню мисс Элора и прошу её назначить день операции как можно скорее. Она любезно обещает, но зависит от того, когда освободится для меня место в операционной. Доктор Гленн её предупредил, что операция продлится не менее 6-и часов, и в этот день он будет делать только одну мою операцию.

Обычно в день у него бывает две или даже три операции на сосудах, так как они занимают не более 4-х часов.

До января место не освободилось, и последняя встреча с моим кардиологом Вешинским состоялась 9-го января перед операцией.

ЭХО делала очень внимательная техник Таня. Как и при каждом визите к Вешинскому ЭКО сделала моя хорошая знакомая Галя. Она уже знала, что операция неизбежна, очень тепло пожелала успешно её перенести. Если оперировать будет доктор Гленн, то она совершенно уверена в успехе.

Получив оба результата, доктор Вешинский сказал:

– Всё будет хорошо, встретимся через месяц после операции.

Прошёл со мной в регистратуру и переписал меня с 9-го января на послеоперационную встречу 11 апреля.

Опасаюсь, что утомил тебя, читатель, слишком подробным описанием процесса принятия решения, но я думаю, что ты должен знать, сколь сложен этот период, требующий большой психологической напряжённости. Сомнения не оставляли меня до того момента, когда я не убедился окончательно, что операция необходима и другого варианта лечения сегодня не существует. Явно нет никакого смысла ждать ухудшения состояния здоровья. Улучшаться оно не будет.

С врачами я обсуждал только принципиальный аспект: надо делать операцию или не надо. Ни с кем из них, кроме доктора Тарло, психологический момент не обсуждался, а ведь я рискую жизнью. Доктор Вешинский ещё при нашей первой встрече говорил, что операция – это большой риск, но потом, все же, сам пришёл к выводу, что не делать её – тоже опасно.

Конечно, всё выяснить и предвидеть невозможно.

Я представлял себе, что рисков, связанных с операцией, есть даже несколько. Сердце может оказаться в худшем состоянии, чем предполагается сейчас. Так и оказалось. После операции доктор Гленн признал, что при вскрытии сердца обнаружилось, что «подтекает» ещё и третий клапан. Но он посчитал, что заменять его гораздо рискованнее, чем оставить таким, как есть.

Также, во время операции мог отказать какой-нибудь важный прибор или устройство, заменяющее сердце или другие органы. Сам хирург или кто-то из команды могли почувствовать себя плохо. Наконец, мой организм мог не выдержать из-за других неучтённых моих недугов.

Безусловно, я очень рисковал. Но, как меня убеждал д-р Беллоу, в моём возрасте и при плохом состоянии сердечных клапанов ухудшение может наступить в любую минуту, и тогда уже будет поздно делать операцию, я её не перенесу. Страха смерти у меня не было. То ли уверенность в профессионализме выбранного мной хирурга, то ли успокаивали убеждения других медиков и деловитость бесед с ними. Будучи в определённой степени фаталистом, я верю, что в жизни не всё в наших силах, а что не в них – то в руках высших сил, которые одни называют Богом, другие Природой.