– Да, сифу Тань, – чтобы подчеркнуть свою решимость, я использовал традиционное обращение ученика к учителю.

– Хорошо, – учитель явно был доволен. – Стойка всадника – основа боевых искусств. Для любого удара рукой или ногой нужен прочный фундамент. Крепкий корень дает силу и подвижность. А теперь я научу тебя первым трем движениям «тигровой лапы». Это упражнение развивает силу хватки.

Остаток утра я усердно упражнялся в этих трех движениях.

На следующий день я пришел в котельную со смешанными чувствами – благоговейным трепетом перед стойкой всадника и радостным предвкушением «тигровой лапы». Удерживать позицию было невыносимо трудно, и, как и обещал господин Тань, длительность увеличилась на одну минуту. На протяжении следующих нескольких занятий мое рвение неуклонно убывало. Уже один только путь от дома до котельной вселял в меня ужас, и я больше не преодолевал это расстояние бегом. Я стремительно падал духом и в глубине души начал сомневаться, действительно ли господин Тань мастер боевых искусств или же просто жестокий шутник.

На одном из занятий учитель изменил привычный распорядок и попросил меня пройти в котельную. Там он велел мне взять топор, стоявший у стены, а сам стянул с себя рубашку.

– Ударь меня со всего маху прямо сюда, – сказал господин Тань, указывая на грудь.

Сперва я подумал, что это шутка, но учитель смотрел на меня очень серьезно. Я не знал, что делать.

– Не беспокойся, ты не причинишь мне вреда, – заверил он.

Я поднял топор и крепко сжал рукоятку.

– Бей как следует.

Я ждал, что учитель передумает, но он настаивал на своем. Наконец я размахнулся и ударил. Удар пришелся прямо в грудь, и было такое ощущение, будто я бил не живую плоть, а какой-то твердый предмет. Лезвие вонзилось в грудину. Господин Тань сохранял невозмутимость, я же не на шутку перепугался и поспешно выдернул топор, надеясь свести к минимуму возможные повреждения. Однако из грудины мастера не выступило ни капли крови. На месте удара осталась лишь белая полоска, которая бесследно исчезла всего за несколько секунд.

– Еще разок, – скомандовал учитель.

Я недоверчиво поднял топор и на этот раз ударил сильнее. Результат был тот же самый.

– Давай еще раз, бей изо всех сил.

Уже без страха я размахнулся и ударил, вложив в удар все свою мощь.

– И последний раз.

Я ударил. Учитель надел рубашку и сказал:

– Пойдем со мной.

Мы вышли в сад, и учитель подвел меня к сандаловому дереву, росшему позади котельной. Он указал на ствол: на коре зияли четыре отметины от топора, сочащиеся свежим соком.

– Вкладывай в практику всю свою душу – и свершится чудо, – изрек мастер.

Так во мне возродилось желание упражняться в стойке всадника. Продолжительность выполнения этой практики сифу Тань постепенно увеличил до двадцати изнурительныих минут. Чтобы тело сохраняло неподвижность, он ставил мне на бедра чаши с водой, а под задом зажигал палочку благовоний. Я учился терпеть мучительную боль.

Недели через три я, как обычно, пришел с утра на занятие и принял уже привычную стойку. Спустя десять минут я испытал приятное чувство в области ниже пупка – в том месте, на котором советовал концентрироваться сифу Тань, Нижнем Даньтяне. Это ощущение опустилось, разлилось по моим ногам, и жжение в мышцах утихло. Тело становилось легче и легче. Казалось, что я безо всяких усилий скачу на невидимой лошади. Затем покалывание в Нижнем Даньтяне усилилось, и я впал в транс.

Когда я вышел из этого состояния, солнце сияло уже высоко в небе, а передо мной стоял учитель.

– Цзихуэй, ты простоял в стойке всадника четыре часа, – сказал он с неподдельной радостью.

С этого дня я мог подолгу удерживать стойку всадника и не уставать, и по всему телу неизменно разливалось приятное ощущение. Удержание стойки в течение часа и более доставляло мне огромное удовольствие. Так прежде ненавистное упражнение стало моим любимым.

Примерно в это же время мама что-то заподозрила.

– Куда это ты уходишь каждый день в такую рань? – спросила она.

– На пробежку и сделать утреннюю гимнастику, – я помнил о данном учителю обещании хранить тренировки в секрете.

– А как же твое…?

– Мама, я сейчас хорошо себя чувствую, сердце больше не болит.

Но она явно не очень-то в это поверила.

На следующий день я сказал сифу Таню об этом разговоре.

– Попроси родителей вечером зайти ко мне в котельную. И приходи сам.

После обеда я повел недоумевающих родителей в «Исо». Мы вошли через главные ворота и проследовали к зданию котельной. Я постучал в дверь.

Сифу Тань отворил.

– Пожалуйста, проходите, – сказал он очень приветливо.

Мама с папой вошли.

– Цзихуэй, а ты подожди снаружи, – велел учитель.

Родители проговорили с сифу Танем два часа. Когда же дверь распахнулась, все трое улыбались.

– Цзихуэй, продолжай заниматься с господином Танем. И смотри не ленись! – сказал отец наставительным тоном. Затем родители поклонились учителю.

Две недели спустя сифу Тань совершил надо мной обряд посвящения в ученики. Я посвятил чай Небу и Земле и, преклонив колени, принес клятву верности наставнику под строгим взглядом пышущих жаром паровых котлов. В тот день мой учитель стал моим мастером.