На большой перемене в столовой он решил ничего не есть, да и аппетита не было. Вместо этого он пошел в туалет. В голову закралась мысль о сигарете, но Лукавый покачал головой. Он бросил курить еще до аварии. Внешняя дверь в туалет не закрывалась еще с прошлого года.

«Поставили пропускные турникеты, а дверь починить не могут», – подумал Лукавый.

– Мы так не договаривались. Давай, плати налог на свою сраную скрипку, – услышал он голос.

– Это моя скрипка, с чего бы мне за нее платить? – ответил Костя.

– Так она тебе не нужна? Отлично. Пацаны, бросайте ее в окно нафиг, – щелкнула оконная ручка, звуки улицы стали громче.

– Стойте! – Костя повысил голос. – Ладно…сколько?

– Полторы тыщи гони.

Лукавый засучил рукава. Настроение испортилось: в туалет не пропустят, как свидетеля, а уйти и притвориться, что он ничего не слышал и не видел, он не мог.

– Четверо на одного? Вы чего, парни? – спросил он, прислонившись к дверному косяку.

– Тебе какое дело? – сказал один. – Не лезь не в свои дела.

Лукавый посмотрел на Костю, держащего в руке купюры. В его взгляде он прочел недопонимание и удивление.

– Вообще-то этот чел староста в моем классе. А старост нельзя бить. Они, как-никак, заслужили место в обществе в отличие от вас, кретинов.

Они накинулись на него вчетвером, избили. Лукавый вцепился в футляр со скрипкой, прижал к себе и свернулся на полу. Кто-то плюнул в него и обматерил. Хулиганы рассмеялись, пригрозили старосте увеличением налога, и ушли. Костя подошел к Лукавому, склонился, уперевшись руками в колени.

– Зачем ты влез? – спросил он.

Лукавый сел, вернул старосте футляр. Ему разбили губу и бровь, на щеках и под глазом красовались синяки.

– А ты как думаешь, придурок? – Костя помог ему встать.

Лукавый подошел к раковине, омыл лицо холодной водой, вытер его бумажными полотенцами.

– Не знаю. Ты псих? – тихо спросил Костя.

– Не люблю, когда давят количеством. Да и платить за собственную скрипку тупо. Ты должен дать им отпор.

– Ты не знаешь всего, – голос старосты стал резким. – Впредь не лезь в мои дела. Просто пройди мимо.

Костя вышел, а Лукавый посмотрел ему вслед. Раньше он игнорировал чужие проблемы, но в этот раз зов совести оказался сильнее.

– Ты мне еще спасибо скажешь, – пробормотал он, выходя из туалета.

Он поспешно закинул футляр со скрипкой в шкаф и сел за первую парту. Когда в класс зашел Лукавый, Костя устремил взгляд в учебник, изображая безразличие. Впервые по его вине пострадал человек, а он не сделал ничего, чтобы этому помешать. И человек-то какой-то странный: нажил

себе проблем в первый же учебный день. Они с ним едва были знакомы, между ними не было крепкой дружбы. Он бы на месте Лукавого за себя не заступился.

После уроков Костя мыл доску – сегодня была его очередь дежурить по классу. Он составил стулья на парты, выключил в классе свет, забрал футляр и закрыл дверь на ключ. Отнес его на вахту, попрощался с охранником и вышел.

Солнце жарило в макушку, а сентябрьский ветер уже подмораживал. Левицкий вспомнил Лукавого в шапке. Тот не снял ее, хотя в классе за урок скапливалась духота.

Классный руководитель просила, чтобы он приглядывал за Лукавым. Как староста он согласился, но как Костя он не хотел общаться с тем, чье существование напоминает об аварии, о которой он только начал забывать.

Может, поэтому он не вступился за него в туалете? Может, хотел, чтобы новичок сам все понял и больше к нему не лез?

Костя перешел дорогу. На другом светофоре он замешкался, побежал по зебре. Кто-то ему посигналил. Он замер, вздрогнув, и посмотрел на водителя. Тот размахивал руками, матерился. Левицкий все же убрался с дороги, но остановился на тротуаре, чтобы отдышаться. Панические атаки преследовали его. Он боялся резких звуков, машин и избегал упоминаний о февральской аварии. Его семья пережила ее, отделавшись царапинами и ушибами.

Завибрировал мобильник. Костя достал его, приложил к уху, содрогнулся: холодный.

– Да, мам?

– Не забудь забрать сестру с кружка, – сказала она, – и музыкальную школу не вздумай пропускать. Я слышала от твоего учителя, что ты притворялся больным. Твой отец не просто так оплачивает обучение. Это инвестиции в твое будущее.

Она говорила и говорила, а Костя брел по улице, пиная осенние листья. Его будущее на самом деле не заботило родителей. Они хотели хвастаться перед всеми, что их сын – знаменитый скрипач, собирающий огромные концертные залы. И не хотели слышать ничего, что могло бы разрушить их идеальный миф.