Майор принес Вале дров и положил их около печки. Валя накрыла стол, поставила самовар.

– Принеси, что-нибудь выпить, Валя.

– Празднуйте день победы или по какому-то другому случаю?

– Уезжаю. Если будет на то божья воля, может когда-нибудь, свидимся. Остались Валя, только мы с тобой, а остальных, кто нас знает, нет в живых.

– А что я буду делать с оружием, которое лежит в погребе, под печкой? – спросила Валя.

– Пусть лежит до лучших времен, может, когда-нибудь сгодится. Завтра привезу тебе дров и муки. Если удастся, заготовим с ребятами сохатины.

Валя заплакала.

– Проводи меня песней, а не слезами. Береги детей. Может, вернется муж с войны, будет тебе легче.

– Где там, вернется. С четырнадцатого нет ни одной весточки.

– Мои тоже меня, может быть, уже не ждут, но я думаю о них, часто вспоминаю. Вспоминай о муже хорошее и тебе станет легче на душе.

Майор вышел на улицу. Было слышно, как большое количество подвод ехало со стороны губернаторского дома в лес за дровами. Он зашел на Грибную улицу, здесь можно было взять на прокат лошадей для перевозки дров. Сначала он поехал на место встречи командиров штурмовых отрядов. На явку никто не пришел. Нарубив дров, вернулся домой.

За следующей повозкой он поехал вместе с Валей, детей оставили у соседа.

– Хватит дров, больше не надо, – сказала Валя.

– Будем возить, пока лошадь наша. Три дня рубили и возили дрова, но ни один человек не пришел на место встречи.

Не дождавшись связных, майор решил пойти на встречу с епископом. Императрица Мария Федоровна, передавая письмо Гермогену, говорила: «Гермоген – человек дела, он поднимет на правое дело многих единомышленников, но тебе бывать часто у него запрещаю. Одного должны знать все, другого – никто».

Гермоген встретил майора с большой радостью. Ушли прихожане и они остались наедине.

– Вчера были и у нас в церкви красноармейцы. Мы думали, будет обыск, но все обошлось благополучно. Слава богу! Беда прошла мимо нас. Но кого я знал и кому помогал в святом деле спасении царской семьи, арестованы. Думал, пришел вчера и мой черед. Ведь я открыто призывал к спасению семьи Романовых, почему они меня оставили.

– От вас идут все ниточки связи со всеми, кто готовился к великому делу.

– Но я никого из участников не знаю, кроме вас и нескольких офицеров, я только призывал к действию, но не руководил.

– Знают большевики об этом и поэтому вас оставили в покое. Они ждут, что когда-то к вам придет.

– Верно вы сказали. На свободе все командиры штурмовых отрядов. Центр руководства освобождения семьи Романовых находился в доме лесничего. В этом районе арестов не было и потому удалось им избежать ареста.

– Полковник вчера меня известил, что в связи с большими потерями и раскрытием их замысла, центр руководства спасения Романовых переезжает в Екатеринбург. Из верных источников получили сведения, что по постановлению Уральского облисполкома, царскую семью готовят к перевозке в Екатеринбург. Командир и комиссар отряда рабочих-большевиков получили постановление. По плану Голощекина семья Романовых уже должна быть на пути в Екатеринбург. Задержка произошла по двум причинам. Во-первых, монархистски настроенные единомышленники были готовы к освобождению государя, и их надо было уничтожить большевикам, что они и сделали. Во-вторых, заболел царевич, и лечащий врач Боткин Евгений не разрешил его перевозить.

– Аресты произошли во многих городах, там, где люди выступали за сохранение монархии. Сегодня все монархисты сидят в тюрьмах. Мои люди ждут условного знака, при аресте ни один человек не пострадал. Оружие сохранили и спрятали, – сказал майор.

– От вас я другого и не ожидал, сама императрица Мария Федоровна мне писала: «Можешь в любую тяжкую годину опереться на его могучие плечи».

– Уезжай в Екатеринбург вместе с Романовыми, может там тебе удастся что-то сделать.

– Я чувствую, что мои дни сочтены. Большевики не простят моего призыва к освобождению царской семьи. Увезут семью Романовых, будут пытать арестованных, слабые и трусливые выдадут своих единомышленников. Заберут большевики тех, кто еще на свободе и не убежал. И только когда я останусь один с ними на один, они придут за мной. А это может протянуться целый год.

Соловьев и Корженев, связные майора, не были арестованы. Чекисты через них пытались напасть на след майора. Арестовав все штурмовые отряды, чекистам не удалось найти связных императрицы Марии Федоровны. Только под пытками умирающий полковник назвал две фамилии: Соловьев и Корженев.

На улице Швейной, примыкающей к дому губернатора, каждый второй дом был Соловьева и Корженева. Обыски не дали обещанного результата. Здесь не проживал ни один приезжий, не нашли и оружия.

Уральский заставил с помощью Ковалевского провести еще раз массовые обыски в тех домах, где жили приезжие. Усилили караул. Сам лично присутствовал на допросах.

Руководящий центр спасения монархии был на свободе. При опросе арестованных никто не мог толком сказать, кто ими руководил. Участники заговора знали только тех, кто жил в их доме. Но в участии в заговоре никого обвинить не могли.

За домом епископа вели день и ночь наблюдение. В доме всегда было много людей, всегда говорили о сегодняшних делах и новостях города, о царской семье.

Однажды к епископу пришла на исповедь жена его друга купца Мирова, она славилась в своем кругу, как вездесущая сплетница. Она знала все городские новости, например, кто из мужей ее знакомых изменял своим женам.