Его перекосило. В обычное время бисты проявляли мало эмоция, но если удавалось добиться искренней реакции, сокращались несвойственные нашему виду мышцы, и внешне человеческие лица искажались.

Любопытство подтолкнуло спросить:

– Что?

– Хрупкие кости, – прокомментировал Рош. – Необходимость сдерживаться.

Разница в физиологическом строении у наших видов была существенная. Спросить бы о женских особях, но гарнитура голосом начальника озвучила приказ явиться.

– Увидимся завтра, – попрощалась деловито. – Не скучай.

Поневоле обманула. Шефу взбрело в голову передвинуть плановую операцию, чтобы продемонстрировать биста очередным спонсорам. Через несколько часов его, отключившегося от притока кислорода, зафиксировали на каталке, для верности введя успокоительное. Очнулся он не сразу, но и тогда взгляд оставался мутным, а речь – нечленораздельной. Я понимала отдельные слова, мало обращая на них внимание: процесс шел полным ходом, да и привыкла. А вот Людочка, ставленница руководства, силком навязанная в ассистенты, бледнела, мутнела и роняла дрожащими руками инструменты. Я едва сдерживалась, напоминая себе о недавнем выговоре в свой адрес после жалобы девчонки.

Рош со свистом втянул воздух (обезболивающее не оказывало на него должного эффекта) и завернул особо красочный оборот. Людочку проняло. Щипцы, которыми она держала ткани, звякнули, соединяясь. Я не успела даже чертыхнуться, а скальпель разрезал плоть. На миг мы застыли. Затем пролилась кровь.

– Тампон! – рявкнула я.

Запищали приборы. Сократилось второе сердце биста. Рош выгнулся, насколько позволили ремни, отпрянула Людочка.

– Тихо! – велела громко и уверенно, кладя ладонь на грудную клетку. Под кожей проступили темные сосуды.

Кислород, поступающий через маску, не давал ему навредить нам, поддерживая в полусознательном состоянии, и он же мешал использовать ресурсы организма для заживления. Прикинув последствия, я приняла решение.

– Все на выход. Снижаю подачу кислорода.

– Доктор, – с намеком одернул парень их охраны. – Ваши полномочия...

– Сохранение жизнеспособности биста прописано в моих служебных обязанностях! – рыкнула в ответ. – Делайте, что сказано, и выметайтесь!

Рош уже дышал свободнее, и трансформация ускорилась: кожа потемнела, порез перестал кровоточить. Он напряг мускулы, ремни затрещали. Я едва успела отскочить, прежде чем он освободил руку и попытался схватил меня.

Я одна осталась внутри. Сенсорные датчики не сработали, дверь не открылась автоматически. Разумная предосторожность, когда внутри бист в процессе трансформации.

– Рычаг! – крикнула я коллегам. – Слева! Дерните!

Людочка широко открытыми глазами наблюдала за происходящим. Парень из охраны потянулся к ручке, однако второй его удержал.

– Выпустите меня! – Стукнула по стеклу кулаком. – Немедленно!

За спиной раздался грохот. Я обернулась, вжимаясь в дверь и всё ещё надеясь, что кому-то достанет благоразумия использовать рычаг. Рош поднялся на ноги. Сделал шаг, неотрывно глядя на меня. Я прижала ладонь ко рту.

На третьем шаге его легкие не справились. Ноги подломились, Рош тяжело опустился на колени, скребя пальцами по горлу. Маска осталась на каталке, он задыхался от концентрации кислорода в воздухе.

Но даже так он до последнего мгновения смотрел в мои глаза.

*

– Вы допустили ошибку.

Я стиснула зубы, подозревая, что вместо обоснованных возражений сейчас закачу безобразную истерику. После литра кофе трясучка почти отпустила, но я как никогда жалела об отсутствии алкогольной заначки. Вызов к начальнику не добавил спокойствия.

– Ошибкой было настаивать на участие Людмилы Игоревны, – процедила сквозь зубы.

И подпрыгнула от громкого хлопка ладонью по столу.

– Не перекладывайте ответственность на других, – повысил он голос. – Ваша должность подразумевает определенный уровень компетенции, а что по факту?

Механически повторила:

– Что?

– Полный непрофессионализм! – гаркнул шеф. – Повреждение ценного объекта, нарушение протокола и неготовность отвечать за последствия!

– Ценный объект к этой минуте полностью восстановился. Сотрудники не пострадали.

Старалась говорить медленно и внятно, четко проговаривая буквы, чтобы не сорваться на крик.

– Хватит оправданий! Достаточно одного факта возникновения внештатной ситуации, чтобы применить соответствующие меры!

– Раз уж мы заговорили о мерах, – не выдержала, – я настаиваю на отстранении Людмилы от проекта!

Начальственные брови взлетели.

– Ах, вы настаиваете, – повторил с непередаваемо мерзкой интонацией. – Довожу до вашего сведения, Анна Сергеевна, что именно вы отстранены от руководства экспериментальным направлением и поступаете в распоряжение Людмилы Игоревны. В вашей трудовой книжке появится запись о несоответствии занимаемой должности, а в личном деле – выговор. – И добавил, видя мои багровеющие щеки: – Комментарии излишни. Решение уже принято.