– Некромант при чем? Я его не видела.

– Да так.

Вроде бы появлялись ответы на старые вопросы, но мгновенно возникали новые. И мне это не нравилось.

– Твой отец примчался через несколько часов в компании еще одного целителя. Именно они излечили тело. Тебе повезло, что ты из семьи целителей. Только твой папочка вылечил и ушел. И когда он смотрел на тебя, взгляд был какой угодно, только не любящий.

А Горидас умолчал об этом. Вылечил и ушел… Хм, что ж, это, кажется, в духе семейки Райалин. Но все же почему такое отношение к собственной дочери?

– Сколько времени ты там проторчала?
– поинтересовалась я.

– Несколько часов. Стоило мне пробраться в лазарет, как появился твой отец. Я не могла выйти, пока он был там.
– Дарла поднялась, и я удивленно вскинула голову.
– Больше мне ничего важного на ум не приходит. Я рассказала, что знала. И мне уже надо домой, встретимся завтра.

– Подожди.
– Я вскочила на ноги.
– Я здесь тоже не останусь. В библиотеку надо.

Дарла улыбнулась и с превосходством взглянула на меня.

– Спрошу на всякий случай. Ты прочла весь текст объявления?

– Не уверена, - честно сказала я.

– Под перечнем команд было написано, что всем участникам после занятий необходимо собраться в двадцать шестой аудитории первого корпуса. Обсуждение организационных моментов.
– Дочь ректора закатила глаза.
– Я слишком долго возилась с тобой сегодня. Будешь должна.

Собраться всем участникам?

«Не хочу!» - стало первой мыслью. Но я сразу же себя одернула. Если Дарла не соврала, от игры отказаться я не могла, а значит, и игнорировать это собрание не имело смысла. Надо идти…

Уже подходя к аудитории, я поняла, что этот этаж предназначался лишь для студентов магического направления. Внешне он оставался непримечательным, но все учащиеся, встречавшиеся мне на пути, носили исключительно черную форму. Я, словно белая ворона, в своем синем сарафане выделялась на их фоне.

Дверь двадцать шестой аудитории была распахнута настежь, приглашая всех желающих войти. Я остановилась на пороге, заглядывая внутрь: семь круглых столов разместились овалом, потолок покрывали черно-белые маленькие плитки, а в центре крепилась люстра, выполненная из металла.

На каждом столе расположилась табличка с номером команды. С номером один сразу бросилась в глаза, она стояла впереди всех и на единственном столе, который пока пустовал, остальные хоть наполовину, но были заняты.

– Вы долго собираетесь загораживать вход?
– раздалось над головой, а я едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Захожу.

Вслед за мной в аудиторию проникнул мужчина, скорее всего, магистр, его я раньше не встречала.

Он подошел к столу, покопался в одном из ящиков и, отыскав что-то, положил на стол. Вещица напоминала маленький пульт от смарт телевизора, только выполнен он был не из пластика.

Подойдя к незанятому столу, я заняла такое место, чтобы сидеть спиной к другим студентам. После многочисленных переездов я, конечно, привыкла к повышенному вниманию, но не к такому. Каждый в этой аудитории посчитал необходимым глянуть на девицу, что каким-то чудом оказалась среди участников.

Я повесила рюкзак на спинку, села и сплела пальцы в замок, положив руки на стол.

Как же не хватает телефона! Больше всего я тосковала о музыке, порой ее очень не хватало, чтобы успокоиться. Может, повторить какой-нибудь конспект?

Один из стульев, а после и второй с третьим отодвинули. Я проворонила приход некроманта и его друзей. Подняв взгляд, посмотрела на блондинистого парня по другую сторону стола.

Худощав, но не слишком, тонкий нос, узкое лицо, а большие голубые глаза, скрывающиеся за очками, подобны колодцам. Он знал, что я смотрю на него, но это меня не смущало.

Они первые грязно сыграли, добавив меня в команду, зачем мне быть милой и вежливой.

У него такие тонкие и длинные пальцы… Руки пианиста, так у нас говорят.

– Не думал, что такое возможно, но, кажется, ты его смутила.
– Ловелас развалился, ложась чуть ли не на стол и переводя взгляд с меня на очкарика. Губы его растянулись в веселой ухмылке.

Сохраняя молчание, я вновь глянула на парня напротив, но не заметила никаких признаков смущения, лишь недовольство, адресованное другу.