— Привет, Сворли. Повеселился с Солью и Перцем? — я снимаю с него поводок, и он выбегает сквозь проём в двери к Лотнеру.

— Спасибо, Дэйн. Я действительно очень благодарна тебе за помощь. Мы много чего успели сделать. Надеюсь, Сворли не сильно выпачкает пол за следующие пару часов.

Дэйн смеётся.

— Я бы не беспокоился на этот счёт. В конце концов, Сворли их пёс. Ты не сможешь всё оставить в идеальной чистоте, если только не замкнёшь его снаружи или не запрёшь в будке.

— Правда, — признаю я.

— Ну... — Дэйн покачивается с пятки на носок.

— Да, ну... в случае, если у меня не будет возможности увидеться с тобой перед отъездом, то это было весело, — я шагаю к нему и обнимаю.

— Эй, если будешь на западе снова, позвони мне, сходим пообедать вместе или что-то в этом роде.

Я киваю, и он открывает дверь.

— Наслаждайся Парижем.

— Хорошо, спасибо!

Дверь закрывается, и я оборачиваюсь.

Лотнер стоит, прислонившись к стене возле кухни, засунув руки в карманы.

— Останься со мной.

Я не могу понять выражение его лица или интонацию, с которой он это сказал. «Останься» — слишком неопределённо, и я не могу понять, какое именно «останься» он имеет в виду.

— Остаться?

— Пока не наступит время уезжать, — он опускает взгляд в пол. Он такой большой и сильный, но в этот самый момент я вижу печальную уязвимость, которая вырывает из меня все эмоции, моё сердце и мою решительность.

— Но это только пять дней.

Он кивает.

— Я воспользуюсь всем временем, которое у меня есть.

— Уверена, что Элизабет с Тревором думают, что я останусь у них до своего отъезда. Что я должна сказать им? «Эй, я познакомилась с этим парнем, который вскружил мне голову с помощью цветов, выпечки и сладкого чая. У нас был крышесносный секс на вашей кровати. О, и кстати, я собираюсь остановиться у него, а не у вас до своего отъезда в Париж».

Он ухмыляется.

— Да, вполне можно и так сказать. Кроме той части о выпечке и сладком чае... это вроде как личное. Ты так не считаешь?

Я изо всех сил пытаюсь сохранить невозмутимый вид. Элизабет с Тревором огорошили меня своим внезапным приездом, и сейчас Лотнер занимается тем же самым.

— Если я не останусь у них, то мне нужно попытаться поменять билеты, чтобы съездить домой и увидеться с отцом.

Он отталкивается от стены и сокращает расстояние между нами. Веки тяжелеют и опускаются, когда его рука касается моей щеки. Его большой палец легонько проходит по моей нижней губе.

— Ты не хочешь остаться со мной? Или думаешь, что не должна этого хотеть?

На нём всё ещё нет футболки, и я могу поклясться, что чувствую жар, исходящий от его груди, который притягивает меня к себе, словно это тепло солнца. Я подхожу и оборачиваю руки вокруг Лотнера. Время ускользает слишком быстро. Я должна сказать ему, что пять дней не будут иметь никакого значения. Я должна поехать домой и увидеться с папой. Я должна уже, наконец, позволить разбить себе сердце, чтобы оно поскорее начало заживать. Я должна... должна... должна. История повторяется снова. В первый день, когда Лотнер позвал меня на пляж, я перебирала все причины, чтобы не идти с ним, но при этом в итоге проигнорировала каждую из них.

— Пойду упакую вещи.

Я складываю вещи, пока Лотнер кормит Сворли. Оставляю небольшую записку для Элизабет и Тревора, чтобы они, по крайней мере, не беспокоились обо мне. Хотя моя милая тётушка Элизабет не даст мне так просто соскочить с этой темы. Уже жду от неё звонка завтра утром, где она первым делом потребует от меня рассказать ей всё.

«Добро пожаловать домой. Надеюсь, Тревору уже лучше. Я останусь у друга до отъезда в Париж. Напишите мне, когда прочтёте эту записку, чтобы я знала, что вы добрались домой в целости и сохранности, и что Сворли будет накормлен завтра утром. С любовью, Сидни».

— Это всё? — Лотнер указывает на два больших чемодана, небольшую ручную кладь, сумку для ноутбука и сумочку, что кучей стоят у входной двери.

— Да.

— Я вынесу их, а ты пока проверь, чтобы всё было закрыто.

Я киваю и поворачиваюсь к кухне в поисках Сворли.

— Привет, дружочек, — я сажусь на корточки, и он завалился набок, задрав лапы кверху. Сворли абсолютно ничего не стесняется, когда понимает, что дело идёт к почёсыванию брюшка. — Я уезжаю, но скоро вернусь, чтобы снова попрощаться с тобой через несколько дней. И помни, что ты никогда не спал на кровати, так что не дай мне влипнуть в неприятности, если тебе захочется внезапно даже лапу закинуть на одеяло. Понял меня? И ты возвращаешься обратно к нормальной собачьей еде. Знаю, это дерьмово, но это цена, которую тебе нужно заплатить за три недели рая, — я вздыхаю, ощутив груз, лежащий у меня на плечах. — Я тоже лишаюсь кое-чего очень хорошего, так что ты не одинок.