Разведывательный полк воздушной армии выполнил всю нашу заявку. Мы получили большую кипу снимков. Требовалось дешифрировать их, найти оборонительные сооружения противника, перенести со снимков на карту. Эту работу выполнили под руководством Муштакова офицеры разведотдела старшие лейтенанты В. А. Бузков, В. С. Еремеев и топограф инженер-майор С. А. Матвеев — знающие и опытные специалисты. Еремеев до войны работал в институте преподавателем по аэрофототопографии, а Бузков занимал должность начальника цеха на фабрике «Техфильм». Они превосходно справились с порученной им работой.

Карты были разосланы во все штабы и подразделения. Артиллеристы получили необходимые данные для планирования огня. Накануне наступления провели контрольное фотографирование, чтобы узнать изменения в обороне противника.

Наш оперативный отдел занялся планированием артиллерийского наступления, составлением принципиальной схемы огня, графика расхода боеприпасов, плана вывода артиллерии в позиционный район и отработкой многих других документов.

Хорошо, инициативно потрудились все офицеры отдела, особенно майор Юрий Павлович Забегайлов и старший лейтенант Сергей Сергеевич Жимшидов. Они были у меня, как говорят, правой рукой. Подполковник Л. И. Маликин и майор А. В. Западов обобщили опыт предшествовавших боевых действий артиллерии фронта: выводы были отправлены в части для практического применения.

По заданию генерала Дегтярева мы подготовили и разослали в войска брошюру о наиболее правильном применении орудий для ведения огня прямой наводкой в лесисто-болотистой местности.

Наш отдел значительно обновился. Подполковники Гвоздевич и Янович были назначены командирами артполков, Оборин уехал учиться в академию. Новые офицеры Забегайлов, Западов, Жимшидов и подполковник В. А. Овсянников быстро вошли в курс дела. Любое поручение они выполняли точно и добросовестно.

После окончания планирования все офицеры отдела разъехались по артиллерийским частям, чтобы контролировать ход подготовки к наступлению и на местах оказывать практическую помощь.

В штабах артиллерии армий, корпусов и дивизий первого эшелона работы было еще больше, чем у нас. Фронтовые директивы и указания преобразовывались там в конкретный план для всех исполнителей. Огневые задачи артиллерии армии распределялись на карте и на местности между корпусами, в корпусах — между дивизиями, в дивизиях — между группами, в группах — между дивизионами и, наконец, в дивизионах — между батареями.

Вражеские позиции разбивались на полосы, секторы, районы, участки. Разведкарты и схемы огня запестрели цветными квадратиками, прямоугольниками, кружками. Каждая цель, каждый участок подавления имел определенный цвет, временно присвоенный той группе артиллерии, за которой эта цель закреплялась.

В расположении наших войск нарезались полосы — участки прорыва, выделенные каждому соединению, каждой части. Назначались рубежи наблюдательных пунктов. Общий позиционный район артиллерии делился между артиллерийскими группами, дивизионами и батареями, чтобы в определенное время без путаницы вывести в этот район всю массу сосредоточившейся в лесах артиллерии…

Наконец подготовка закончилась. Южнее Новгорода, на берегу озера Ильмень, изготовилась группа войск под командованием генерал-майора Т. А. Свиклина. Ночью эта группа должна была переправиться через озеро, захватить плацдарм и развивать с него наступление на Люболяды, обходя Новгород с юга. А в восемнадцати километрах севернее 6-й и 14-й стрелковые корпуса 59-й армии прорывали оборону врага с плацдарма на западном берегу Волхова, на участке Любцы — Котовицы. Главный удар эти корпуса тоже наносили на Люболяды. По замыслу командования две эти группировки, наступая по сходящимся направлениям, окружали немецкие войска, которые оборонялись в районе Новгорода.

В назначенный Ставкой день, 14 января 1944 года, севернее Новгорода загрохотали 1800 орудий и минометов. Погода в этот день не благоприятствовала нам. Метель слепила глаза, заволокла снежной поземкой все поле сражения. Целей почти не было видно, поэтому огонь наших орудий прямой наводкой и стрельба на разрушение оказались явно не эффективными. Авиация 14-й воздушной армии не смогла нанести запланированных бомбовых ударов. Она появилась в воздухе лишь на следующий день.

Закончилась 110-минутная артподготовка, и с таким же темпом огня началась поддержка атаки. Гром канонады не смолкал ни на минуту. Пехота и танки двух корпусов атаковали вражеские позиции, но проследить ход боя было невозможно. Все закрывали нависшая над землей снежная пелена и дым от разрывов.

Вскоре выяснилось, что бой принял затяжной характер. Успехи нашей пехоты вначале оказались крайне незначительными. На отдельных участках она захватила лишь первую траншею противника.

Целый день шла ожесточенная борьба за каждый клочок земли. К вечеру войска продвинулись вперед только на пятьсот — тысячу метров, захватив одну-две траншеи и опорные пункты, расположенные на переднем крае.

В чем же дело? Неужели наступление замрет, как во время Мгинской операции? Неужели мы допустили ошибки? Эти мысли не давали покоя. Волновались и переживали все — от командующего войсками фронта до солдата.

С наблюдательных пунктов 5-й минометной бригады, куда я приехал, ничего не было видно. По сугробам мела поземка. Командиры батарей, находившиеся рядом с командирами рот, не могли обнаружить огневые точки противника. Но, как только роты пытались продвинуться вперед, гитлеровцы открывали пулеметный и автоматный огонь. Бойцы залегали.

— Просто не знаю, что делать, — раздраженно сказал командир бригады полковник Е. А. Титарь. — У немцев здесь почти через каждые сто метров дзот или дот. Стрелять по площади бесполезно, только зря снаряды сожжем. Нарезники выставили на прямую наводку шут знает сколько орудий, а их на двести метров к дзотам не выдвинешь. Перебьет дьявол…