Шрифт:
Работа сделана, и сделана хорошо. Осталось только унести отсюда ноги.
Ну и до своих добраться было бы неплохо.
Ладно, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Авось прорвемся.
Эпилог
Год 974 от Великого Собора
Месяц святого Януария Чудотворца
Год девятьсот семьдесят четвертый от Великого Собора принес жителям Довласа холода, метели и… надежду на то, что раздирающая Святые земли война все же обойдет их стороной. Да и внутренние дрязги как-то незаметно пошли на спад. Заговорщиков, сгубивших последнюю великую герцогиню из династии Кайраони, давно казнили всех до одного, а созванных в ополчение парней начали потихоньку распускать по домам. И даже с признанием соседями возведенной на престол кузины покойной не возникло ровным счетом никаких проблем.
В общем, жизнь налаживалась. Понемногу, по чуть-чуть, но налаживалась…
Снег, ветер и холода? Так ведь зима. Зимой без этого никак.
Сборы и подати повысили? Надо затянуть пояса и переждать лихое времечко.
Цены растут? И Святые с ними – главное, чтобы не было войны…
А угроза войны и в самом деле отступила. Эдвард Второй одумался и, отрекшись от ереси Единения, вернулся в лоно истинной Церкви. Объявленное в начале месяца перемирие худо-бедно соблюдалось, и кое-кто уже начал поговаривать о скором выводе войск Ланса из Марны и Озерков.
Но в день Януария Чудотворца жителям Ольнаса было не до тяжких раздумий о войне, религиозных распрях и большой политике. И простые горожане, и сановные вельможи встречали святой праздник в приподнятом настроении. Да иначе и быть не могло: именно сегодня великая герцогиня Анна Грешлиан намеревалась официально объявить о помолвке с баронетом Юрниасом. А лучшей кандидатуры на роль герцога-консорта и в самом деле было не сыскать: командующий армией пользовался всеобщим уважением с тех самых пор, как приказал штурмом взять захваченный бунтовщиками дворец. И хоть герцогиню в тот черный день спасти ему не удалось, заслуг баронета перед Довласом это ничуть не умаляло.
Не поэтому ли перед грядущим празднеством Анна Грешлиан решила отдать дань уважения своей родственнице и помолиться на ее могиле? Или это была придумка хитрых вельмож, пожелавших лишний раз подчеркнуть преемственность власти? Да какая разница? Обыватели такими мелочами себе голову не забивали, а титулованные особы давно зареклись лишний раз затрагивать больную тему.
– Для кого могилку копаешь, убогий?
Я поудобней перехватил заступ и обернулся к заявившемуся на кладбище в мундире посольского охранника Пьеру:
– А хоть бы и для тебя. Если заплатишь.
– Не интересует. – Парень подошел к сильно чадившему костру, отогревавшему мерзлую землю, и вытянул руки к огню. – Все готово?
– Да.
Я посильнее натянул войлочную шляпу и как бы невзначай огляделся по сторонам.
На кладбище, несмотря на холод и пронизывающий ветер, было многолюдно. Тут и там меж мраморных надгробий мелькали разноцветные плащи. Гвардейцы великой герцогини хмуро посматривали на заявившуюся сюда личную охрану послов Ланса и Стильга. Те отвечали им взаимностью и волком глядели друг на друга. И лишь на копавшего очередную могилу кладбищенского служку внимания никто не обращал.
Оно и к лучшему на самом деле.
– Как тут у вас?
– Нормально. – Я несколько раз всадил заступ в землю, проверяя, не отогрелась ли почва. – Выяснили, кто стоит за Юрниасом?
– Нет. Все замыкается на него, Кястайлу и графиню Грешлиан. Насчет баронета Огалиса ты и сам все знаешь, но его завербовал именно Кястайла, – разочаровал меня Пьер, последний месяц состоявший порученцем при Рауле Луринге. И хоть на первый взгляд назначение графа послом в Довлас счесть повышением было никак нельзя, известная лишь немногим подоплека этой истории заставляла думать несколько иначе.
– И между тем Огалис не считал Кястайлу в этом комплоте за главного. Равно как не считал таковыми ни Юрниаса, ни графиню Грешлиан. – Я кашлянул в кулак и несколько раз подпрыгнул на месте, прогоняя забравшийся под одежду холод. – Что с первым советником?
– Маркиз Витайла? По первому впечатлению – пустоголовый болтун.
– Казначей?
– На казначея сказали даже не дышать, – многозначительно глянул на меня Пьер и потер заслезившиеся из-за едкого дыма глаза: – Себастьян, я понимаю, что тебе везде мерещатся заговоры, но граф однозначно высказал свое мнение на этот счет…
– Графу видней. Ему здесь еще работать и работать, – не стал спорить я, хоть руки вычистить этот гадючник так и чесались. Вот только кому жить, а кому умереть молодым, решали совсем другие люди.
– И то верно, – важно кивнул Пьер и глянул на колокольню кладбищенской часовни. – Лук оставил?
– Угу.
– А стрелок?
– Давненько там уже болтается. Говорю же, порядок.
– Сигнал Эдварду подашь?
– Слушай, малыш, отстань, а?
Я посмотрел на часовню, вздохнул и перевел взгляд на ограду кладбища и возвышавшуюся за ней громаду столичного монастыря Всех Святых. С колокольней удачно получилось, что есть – то есть.