— Я подлец. — именно этими словами встречает его Месхи, прикусив нижнюю губу и внимательно посмотрев на Лагранжа, протягивая ему алкоголь в стеклянной таре, и шумно выдыхая. — Как я вообще мог так поступить с другом? Я не понимаю… Черт. Черт!

— Что у вас было? — в лоб спрашивает Лагранж. Он в некоторой степени даже боялся ответа на этот вопрос. Там могло быть то, что окончательно и бесповоротно направит крепкую дружбу их компании к логическому завершению. Если, конечно, правда вскроется.

— Все. — коротко и лаконично отвечает Давид, пожимая плечами. — Абсолютно все, что ты только можешь себе представить, брат. Но она сказала, что она любит Костомарова. И все тут. Ничего не попишешь.

— И слава Богу. Слушай, давай вот чтобы это все не вскрылось, ладно? Ты представь, что будет, если Руслан узнает? Ты вообще соображаешь, чем это может закончится, Давид? — нахмурился светловолосый, внимательно посмотрев на друга и сделав небольшой глоток напитка, чуть поморщившись от неприятного ощущения в горле. — Просто представь на мгновение, что он вас застукал. Ты потеряешь друга, мы все потеряем друга. Он же замкнется и все, пиши пропало. Я тебя прошу, не дури. Вокруг тебя столько всех!

— Да не нужны мне все! — злится адыгеец, едва ли не подскочив от вихря захлестнувших его эмоций, а после, прожигая злым взглядом Лагранжа, он внимательно уставился на него. — Мне нужна только она, и сегодня я понял это как никогда точно! Твою мать, лучше бы не понимал!

Месхи откидывается на спинку кожаного дивана, а после прикрыл глаза, переводя дыхание и понимая, что Алекс тут вообще не причем, и он лишь пытается урегулировать сложившуюся между ними ситуацию. И эта самая ситуация была явно не из красивых, а наоборот, такая, про которую можно снимать какой-то дешевый роман. Еще немного и Давида просто разорвут эмоции — и вот тогда это будет самый настоящий вулкан. И Лагранж тоже знал, Давиду ни в коем случае нельзя взорваться, потому что тогда погибнет все — дружба, любовь, их взаимоотношения с остальными ребятами, произойдет серьезный раскол, а им бы этого не хотелось. Они ведь действительно со школы вместе, и до сих пор идут нога в ногу.

— Тебе хорошо, ты Лерку нашел и счастливый, и не нужно тебе больше в жизни ничего! — продолжает злиться Месхи, на что Алекс тоже дергается. Видно, что еще чуть-чуть и эмоциональный океан Алекса точно также выйдет из берегов.

— Тему закрыли. — сразу же обрубает его Лагранж, качая головой и тяжело выдыхая. Потому что и для него это все было непросто, но в одном Давид был прав — Лерка была самым ценным, что было в его жизни.

Брюнет бурчит еще что-то нечленораздельное и его правда сложно было понять, что он там мычит, мяукает или сразу все вместе, поэтому Лагранж лишь в очередной раз закатывает глаза, раздраженно стукнув его в плечо.

— Я пошел. У меня еще дела. — важно заявляет Месхи, благополучно вспоминая о том, что именно сегодня они еще должны были встретиться с Ксюшей и, вообще, ему очень нужно ехать срочно. Адреса он не называл, и почему-то Лагранж лишь усмехнулся этому факту — Давид или не знает, куда ему ехать, либо будет придумывать по дороге, но блондин решил не вдаваться в подробности. Месхи, конечно, его друг, но он тоже уже взрослый мальчик и должен понимать, что он делает и к чему это может привести.

Лекс рассчитывается за напитки их обоих и устало пожимает плечами, потянув того к выходу, забрав в гардеробе его куртку и вручив прямо ему в руки. Адыгеец был уже в чуть более адекватном состоянии, чем когда Лекс только пришел, и это не могло не радовать. Значит, что он может спокойно отпустить друга туда, куда ему надо и тоже пойти восвояси.

— Давай, у меня тоже еще дела. — спокойно отмахивается от него Алекс, а после тяжело выдыхает и пожимает плечами. — Увидимся тогда завтра на парах, да? Точно сам нормально доберешься завтра?

У Лагранжа не сильно тряслись руки, и он изо всех сил пытался унять эту дрожь. Он, нервно облизав пересохшие губы, захлопнул дверь такси, куда сел Месхи, и сам направился в неопределенную сторону, вдоль по проспекту, ближе к дому. Хотелось немного проветриться и подышать свежим воздухом. Казалось, что этот мерзкий запах одеколона из «Квадрата» уже просто въелся ему в легкие, и хотелось от этого поскорее избавиться.

<center>***</center>

Если Месхи и Лагранж пили в клубе, то у девочек сегодня была совершенно другая миссия, причем, кажется, в разы важнее, чем просто сотрясания воздуха ничего не меняющими диалогами. Они ведь действительно даже не собирались ничего менять — Месхи так точно. Как бы он ни говорил, что Руслан ему важен и он его друг, от Ксюши брюнет даже не планировал отставать. Так что, кроме как пустой болтовней, по-другому их диалог с Алексом очень сложно назвать.

Так вот, миссия трех милейших созданий в квартире Яны Гончаровой была действительно очень серьезной и важной для них всех. Ну, для Лерки, пожалуй, важнее всего, потому что в каком-то роде сегодня решалась ее судьба, прямо здесь и сейчас. Царева сразу же решила поделиться всем этим с подругами, Алекса дома не было, и переживать это одной было немного страшно. У нее даже сейчас, пока она была в ванне, немного тряслись руки от страха и неуверенности.

— Лер, ты скоро? — в очередной раз стучится в ванную комнату Яна, которая уже устала нарезать круги вокруг двери из темного дерева. Она бы, может быть, и вошла, но Лерка закрылась изнутри и сделать это было сложно. А ожидание было действительно томительным — еще бы. Решается сейчас едва ли не судьба человека.

А Царева сейчас сидела на краю ванны, внимательно разглядывая небольшую продолговатую белую полоску у себя в руке, на которой красовались также еще две черточки, вот только уже красного цвета. Она вообще никак не реагировала на Янины слова, на Ксюшины, что также сидела под дверью и ждала. Она молчала и просто переваривала информацию, потому что пока не представляла, как ей в дальнейшем себя вести. Сейчас это было так неожиданно, так странно, как снег на голову. Казалось еще и жутко не вовремя — им же совсем немного осталось доучиться, почему именно сейчас? Но с другой стороны, она была рада. Искренне рада, потому что этот малыш — их с Лексом солнышко. Это ребенок от того человека, которого она любит больше всего на свете и за которого отдаст последнюю рубашку.