— Но мне кажется, — продолжал де ла Рош, — я этого никогда не узнаю. Стены Лувра умеют хранить секреты. Если подумать, сколько людей здесь пропадало..!

Тем временем мы дошли до парадной залы, где он остановился.

— Идите, — сказал он, — хотя нет, стойте. Повернитесь.

Я повернулась, не понимая, зачем. Де ла Рош аккуратно отряхнул мое платье.

— Пыль, — пояснил он.

— Спасибо, месье.

— Не за что. Вам спасибо.

— А мне за что?

— За ценную идею.

— Вы издеваетесь! — вспыхнула я.

— Нет-нет, — поспешил заверить меня он, — мне жаль, конечно, что тесть расстроился, но для меня все обернулось очень удачно, если смотреть на дело с такой точки зрения. А теперь мне нужно вернуться туда, — он мотнул головой в противоположную сторону, — нельзя надолго оставлять его там одного.

— Да, конечно, — согласилась я.

— И спасибо вам еще раз, — взяв мою руку, де ла Рош слегка пожал ее и отпустил, — хорошо, не за вашу идею, а за вашу неоценимую помощь и сочувствие. Вы очень мужественная и смелая девушка. Я просто восхищаюсь вами.

Это я-то смелая? Этими словами он сильно меня удивил. Да я же трусиха, каких поискать!

— Вы ошибаетесь, месье, — возразила я, — я сто раз была готова умереть от страха.

— Это ли не настоящая смелость, — улыбнулся де ла Рош, — надеюсь только, что вы не сочли меня закоренелым эгоистом.

— Не больше, чем себя, — заверила я его и тут же об этом пожалела.

Утешила, нечего сказать. Быть эгоистом больше, чем я попросту невозможно. А в последнее время я открыла в себе необозримые глубины этого.

Но де ла Рош, по-видимому, не догадывался, какие пороки во мне скрываются и рассмеялся.

— О`ревуар, мадемуазель, — сказал он на прощанье, повернулся и отправился назад по коридору.

Я вернулась в залу чрезвычайно раздосадованная собственным дурацким поведением. Давненько я не вела себя столь глупо. А уж идиотских вопросов задала, наверное, больше, чем за последние десять лет своей жизни. Ужасно стыдно за собственное слабоумие. Наверняка он сейчас потешается над этим. Так мне и надо.

Прошло еще несколько дней и я поняла, что облегчения мне не дождаться. Я слишком много надежд возложила на родственников Элизы. Как будто мне стало легче оттого, что ее труп нашли. Так вот, не стало, ни капельки. Напротив, возникло ощущение, что стало еще хуже.

Я просто не представляю, что мне делать. Как поступить. Да что я могу? Ведь я слабая, беспомощная девушка. Мне становится дурно при виде крови, я до ужаса боюсь, что Гранден узнает… Я многого боюсь. Если я начну перечислять это здесь, мне места не хватит.

Но все же, меня грызло чувство, что кое-что я могу сделать. Например, сказать все де ла Рошу. Да, это сделать я могу. И подозреваю, что после этого мне станет гораздо легче. Но мешает то, что я уже солгала ему. Сказала, что понятия не имею, кто убил Элизу. Как я скажу ему, что это неправда? Как потом посмотрю ему в глаза? Нет, это совершенно невозможно.

Видно, не будет мне облегчения.

Что сделали бы на моем месте разумные люди? Они непременно подняли бы шум, сообщили об убийстве куда следует со всеми подробностями. Убийцу бы поймали и посадили в тюрьму, где ему и место. А сами они были бы в полной безопасности. А что делаю я? Я молчу, делая вид, что ничего не случилось, облегчая жизнь Грандену. И почему? Из-за дурацкой трусости. И кому от этого лучше? Только убийце, больше никому. Даже мне. Мне, если подумать, хуже всех, особенно если представить, как умело я умею скрывать свои чувства. С такими способностями меня нужно показывать людям для примера, как НЕ НАДО делать.

Сегодня я видела Грандена. Он подошел и пригласил меня на танец. Я услышала это, наверное, с пятой попытки, потому что от ужаса приросла к полу, оглохла и ослепла и лишь тупо повторяла: "Что?" Когда до меня дошел смысл вопроса, я с трудом смогла сдержать вздох облегчения. Со страху мне показалось, что Гранден спрашивает меня, зачем я смотрела, как он убивает Элизу или что-то в этом духе. Бог мой, что я, зациклилась на этом?

Но танцевать с ним не пошла. При мысли о том, что он возьмет меня за руку, меня начинало трясти. Свой отказ я сформулировала просто: помотала головой, уговаривая себя не падать в обморок. Вот потеха была бы людям! Человек пригласил девушку на танец, а она в обморок хлопнулась.

Когда Гранден отошел с недоумевающим выражением лица, Дениза наклонилась ко мне и спросила:

— Что с тобой, Сюзон? Уж не влюбилась ли ты в этого красавчика?

— Кто, я?! — ужаснулась я.

Спятили они все, что ли? Сначала Алиенор, потом Дениза. Что за наказанье! Неужели, им в голову не приходит ничего другого?

— Бедная девочка, — вздохнув, посочувствовала мне Дениза, — кажется, это серьезно.

— Что ты имеешь в виду?

— Чувства. Неужели, это с тобой наконец случилось?