Последнюю неделю я чувствовала себя неважно. Была вялой и слишком рассеянной. До такой степени, что сидя за столом, забывала, поела я уже или нет. Это не могло закончиться добром. На меня уже начинали косо подглядывать. Впрочем, я и раньше считалась самой странной из всех фрейлин, которые были, есть и будут служить принцессе. Я вела себя нетипично для фрейлины, которые должны выполнять пожелания ее высочества, всюду приглядывать и наблюдать. А еще, большинство девушек, попадающих на службу к принцессе, весьма успешно принимали участие во всевозможных дворцовых интригах. Рассеянность для этого не подходит. Я же являла собой совершенно противоположный образ. Это за мной следовало приглядывать, чтобы я не выкинула что-нибудь по рассеянности. Так что, неудивительно, что меня всегда считали странной. Странно только одно: почему меня до сих пор не выгнали со службы. Вот, это загадка так загадка.

В конце недели мне выпала очередь почитать принцессе перед сном. Она вызвала только меня одну. Мне бы насторожиться, но я ни на мгновение ни усомнилась.

Я читала книгу, а принцесса сидела перед зеркалом и причесывалась, хотя обычно это делала одна из нас.

— Мадемуазель де ла Фонтэн, — вдруг сказала она.

Достаточно громко. Но надо знать мою рассеянность, я просто не обратила на это внимания, продолжала читать до тех пор, пока случайно не подняла на нее глаза и не увидела, что принцесса развернулась ко мне и смотрела в упор.

Я уронила книгу на пол, потом подняла ее и сунула подмышку.

— Д..да, ваше высочество?

— Вы вообще когда-нибудь слышите, что вам говорят?

— Да… м-м-м… конечно… чаще всего…

Я замялась, не зная, что добавить еще. Ясно, что мне неспроста задали этот вопрос.

— Чаще всего? Это интересно. Потому что, меня вы чаще всего не слышите. О чем вы думаете, мадемуазель де ла Фонтэн?

Я пожала плечами и едва не уронила книгу снова. Поймав ее на лету, я стиснула переплет обеими руками, прижав к груди.

— П..простите, ваше высочество.

— Положите же эту книгу куда-нибудь! — рассердилась принцесса, — что за наказание Господне!

Я сунула книгу под стул и выпрямилась, глядя на принцессу во все глаза.

— Глядя на вас, можно подумать, что умом вас Бог обидел, — продолжала она, — но я знаю, что это не так. Вы не глупы, но рассеянны ужасно, просто ужасно. И ничего вас не берет, — внезапно она рассмеялась, — я просто не знаю, что с вами делать. Боюсь давать вам самое простое поручение, потому что вы непременно все перепутаете и сделаете как раз наоборот. А как вы читаете! Просто уму непостижимо! Вы думаете, о чем вы читаете, мадемуазель?

— Конечно, ваше высочество, конечно, думаю, — поспешила заверить ее я.

— Неужели? Тогда повторите последнюю прочитанную фразу.

Вот тут она меня уела. Я ее не помнила, хоть убей. Принцесса приподняла брови, дожидаясь моего ответа, потом хмыкнула, понимая, что это напрасная трата времени.

— Скажите хотя бы, как называется эта книга.

— Сейчас, — я наклонилась, чтобы поднять ее, но принцесса махнула рукой.

— Господи! Сядьте, де ла Фонтэн.

Я послушно опустилась на стул. Принцесса продолжала, закончив причесывать волосы и откинув их назад:

— Когда вы поступили ко мне на службу, я видела, что вы рассеянны. Вместо того, чтобы слушать, вы рассматривали птичек за окном. Но сейчас это нечто немыслимое. Начать с того, что, когда я попросила вас подать мне флакон с духами, вы дали мне щипцы для завивки волос.

Я ужаснулась. Господи, неужели и правда перепутала? Как я могла! С ума сойти! Неудивительно, что она так злится.

— Простите, ваше высочество.

— Но это еще не все, — не замолкала принцесса, — после того, как я не взяла у вас щипцы, вы сунули мне румяна. А теперь, как выяснилось, даже не помните об этом. Что с вами происходит, де ла Фонтэн?

— Ничего, ваше высочество, — поспешно ответила я.

— Не пытайтесь меня в этом уверить. Вы, наверное, воображаете, что этого никто не замечает. Однако, вы ошибаетесь, мадемуазель. Вид у вас как у зайца, за которым бежит гончая. Чего вы боитесь?

Я замотала головой. Ни за что ей не признаюсь, даже если она начнет меня пытать. Хотя, пожалуй, это неудачное сравнение. Если начнет, то выложу все, даже то, чего не знаю. Ужасно боюсь боли.

— Собственно говоря, это ваше дело. Но хочу вас предупредить, де ла Фонтэн, что, если вы влезли в какое-то нехорошее дело, лучше прекратите. Это может быть опасно.

Я присела.

— Благодарю вас, ваше высочество.

— А теперь идите, — принцесса махнула рукой на дверь, — надеюсь, вы слышали хоть что-нибудь из того, что я сказала. Кстати, читаете вы скверно. Просто сил нет, слушать, как вы бубните. Хуже, чем Лагранж, честное слово. Ступайте же.

Я снова присела и выскользнула за дверь. Неужели, это так очевидно, что даже принцесса догадалась? А ведь ей нет до меня никакого дела. Вот так. Что же теперь делать?

Этот вопрос я задавала себе уже сотни раз и ни разу не ответила. Ну не знаю я, что делать, не знаю! Боже мой, почему это происходит именно со мной? Почему ни с кем-нибудь другим, с Марселлой, к примеру? Почему я так несчастна? О-о, какая я бедная, несчастная, перепуганная, слабая, маленькая девушка! И я заплакала, уткнувшись лицом в подушку. От такого любой бы заплакал. Как тут не расстроиться, если я совсем одна наедине с ужасной тайной, и никто не может мне помочь!