Случалось, однако, и так, что я задерживалась у большого камина в гостиной, закутавшись с головы до ног в теплые одеяла – из-за постоянной слабости меня одолевала болезненная дремота. Борясь с нею изо всех сил, краем уха я слушала привычную чушь и отчаянно мечтала о том, чтобы ночь, несущая с собой страшные ледяные сны, никогда не наступала.

– …Белая ведьма! – вдруг сказал ясно кто-то, и разговор, сливавшийся доселе в неразборчивое бормотание, стих, словно всех до смерти испугали эти слова.

– Да, Белая ведьма Юга, господа, - упрямо повторил невидимый для меня господин. – Разве не о ней мы должны прежде всего говорить, когда речь заходит о грозных пророчествах?

Отчего-то мне показалось, что эти слова важны, и я незаметно повернула голову в сторону стола, за которым велась эта беседа.

В тот вечер гостей было не так уж много – не более десяти человек. О ведьме вспомнил пожилой толстяк, часто бывавший в нашем доме. У Хорвека он пытался разузнать, с помощью какой хитрости возможно всегда оставаться в выигрыше. Страсть к картам почти сгубила беднягу, и я не раз отмечала, с каким неподдельным аппетитом он ужинает: должно быть, у него не хватало денег даже на сносную еду, да и щегольская одежда его давно требовала починки.

Всех всполошили его слова о Белой ведьме. Эта история до сих пор считалась в Астолано слишком темной для того, чтобы говорить о ней вслух в приличном обществе – пусть даже его представители в преглупейших черных масках сидели сейчас вокруг стола, с надеждой и страхом взирая на того, кого они хотели считать чародеем. Раздались восклицания: «Ну это вы хватили, Боргело!», «Чушь для простонародья» и «Не к ночи поминать!».

– Но ведь ей почти удалось! – не отступал Боргело. – В пророчестве сказано, что Югом однажды будет править маг. И тогда многие считали, что Белая ведьма – именно та, о ком говорилось в старых преданиях.

– Все же это лишнее, - сказал кто-то другой с явной досадой. – Мы здесь собрались для того, чтобы говорить о тонком мире, о чудесных явлениях… А Белая ведьма… Ну, Боргело, вы же сами понимаете! Это дело более политическое, чем колдовское. Мы все здесь превеликие грешники, - тут раздалось дружное хихиканье, - но политика… к черту политику, вот что я скажу!

Речь эта была поддержана одобрительными выкриками, и слуги поторопились принести еще вина, повинуясь незаметным указаниям Хорвека. Демон молчал, и на протяжении всей беседы ни единым движением не указал на свое отношение к обсуждаемому предмету. Дерзкий толстяк, решив, видимо, что это можно приравнять к одобрению, безо всяких обиняков вдруг спросил:

– Сударь, а вы бывали у руин замка Белой ведьмы? Они до сих пор сохранились, и, поговаривают, совсем недавно около тех камней начало твориться что-то странное… Неужели вам, человеку столь глубоких познаний, не хотелось взглянуть хотя бы одним глазком на…

– Да, вы совершенно правы, - Хорвек перебил его с необычной для себя быстротой, которая выглядела почти что грубой. – Пожалуй, мне стоит навестить это место… еще раз. Я бывал там, но многое стерлось из памяти.

Как всегда, слова эти были встречены с благоговейным трепетом: астоланцы вновь угадали здесь отсылку к таинственному прошлому Хорвека, а его тон заставил бы любого простофилю заподозрить, что замок Белой ведьмы – совершенно особенное место для иностранца. «Ох, Хорвек, - раздраженно подумала я. – Твоя игра ничем добрым не обернется!».

Еще недавно я полагала, будто путешествия небезопасны с тем, кто выдает себя за человека сведущего, являясь при этом шарлатаном, как это было с дядюшкой Абсаломом. Но Хорвек поступал ровно наоборот – вел себя истинно по-шарлатански, будучи настоящим колдуном. За все время, что мы провели в столице, ни разу он не воспользовался колдовством прилюдно – на долю астоланцев не выпало даже тех фокусов, которыми демон потчевал детишек из бродячего театра. Я предвидела, что неизбежное прозрение жителей столицы не пощадит нас. Их гнев непременно обрушился бы на Хорвека, реши они, что Господин-в-перчатках всего лишь ловкий мошенник, морочащий их глупые головы. Но прямое доказательство чародейской силы иностранца привело бы нас прямиком на эшафот, не иначе.

Одновременно с этой досадливой мыслью какое-то тревожное предчувствие заставило меня обратить внимание на самого молчаливого гостя, сидевшего в отдалении от прочих, как поступала и я сама. Никогда раньше мне не приходилось видеть этого человека в нашем доме. Лицо его было скрыто такой же маской, как у остальных, но широкоплечая, сильная фигура сама по себе могла стать хорошей приметой – магической наукой в скупом и туманном изложении Хорвека до сей поры интересовались люди куда более преклонных лет или же хилого телосложения, иными словами – старики и мальчишки.

Имени своего, как мне запомнилось, гость не называл – такой порядок сам по себе установился на этих сборищах, где каждый упивался собственной загадочностью. Наверняка госпожа Аркюло узнала его, но мне о том она бы сообщила в последнюю очередь – старуха, словно преданная собака, всегда находилась подле Хорвека, ловя каждый его взгляд и вздох, а меня не удостаивая и словом.

До сих пор новый гость вел себя тихо и незаметно. Но разговор о Белой ведьме Юга заставил его оживиться – теперь он подался вперед и не сводил взгляда с Хорвека. Во внимании этом чуялось что-то откровенно недоброе.