Офицер Вендела сжала тарелку с проклятыми пирожками так, словно собиралась запустить её Эдварду в лицо. Только этого не хватало. По её глазам даже в плохом освещении коридора, по выражению лиц Криззена и подошедшего местного мастера-дознавателя Эдвард догадался — так оно и было.

— Он требовал Венделу. Мол, говорить только с нею будет, — крякнул начальник участка.

— И вы позволили? — широко улыбнулся Гисли. Знал — улыбка его производит впечатление куда большее, нежели злобная гримаса.

Офицеры съёжились и потемнели лицами.

— Провёл тебя, — сказал Криззен Венделе. — Провёл тебя куда как жёстче, чем я думал. Не просто сбежал, а…

— Уберите со столов хмельное, — приказал Эдвард отрывисто. — Чтоб к рассвету все протрезвели — увижу пьяного, расстреляю лично. Половина людей расходится спать по кабинетам. Половина караулит. Через четыре часа смениться. На рассвете чтоб все были на ногах. Эн Криззен, готовьте вестового в соседние участки, чтобы к восходу солнца подошло подкрепление.

Ему не потребовался даже фокус со служебными чарами, закреплёнными против всех обыкновений не на предмете власти, а на глазах. Ловцы и караульные подчинились моментально, даже Криззен подхватил Венделу под локоть и потащил прочь. Гисли склонился над Тёмным, который лежал, едва дыша, и смотрел с ненавистью. По шее пробежала волна мурашек — этот кошкин сын всё ещё не сдался и на остатках эмоций пытался подавить волю Эдварда.

— Это уже смешно, — сказал Гисли вполголоса. — За что ты держишься?

— Ты не понимаешь, — сказал Тёмный. — Время Тёмных и Светлых должно закончиться. Нам надо идти вместе против мёртвых. Против Смерти.

Гисли ощутил эту холодную жуть — пробирающую до костей. Мёртвые! Эдвард знал этот ужас, он подходил к той самой черте достаточно близко, чтобы знать. Но сейчас страх навеяло всего лишь жалкими чарами Тёмного, разве не так? Поднимаясь, Эдвард едва удержался, чтобы не пнуть лежащего под рёбра.

— Правильное решение продлит тебе жизнь, дознатец, — невнятно и тихо сказал Тёмный.

И снова Эдварда пробрало — даже пальцы похолодели. У него вся душа всегда жила в пальцах — именно ими он чувствовал опасность, страх, радость, счастье, горе… Сжав кулаки, Гисли вышел и захлопнул дверь, не забыв о замке.

Ловцы, патрульные, караульные — все уже произвели расстановку по местам. Со столов убрали, оставив лишь миски с яблоками. Гисли заметил недовольные лица. Провести этот праздник полагалось по правилам. Встречать рассвет со свечками в руках, петь песни, залезать на крыши, запускать воздушных змеев с глазом-солнцем и летающие фонарики, рисовать на больших полотнах знак Ордена Отражений, напоминающий солнце, и развешивать флажки и плакаты на воротах и дверях… Вечер перед торжественным днём он, Эдвард, уже испортил, но то ли будет впереди?

Перед рассветом Эдвард Гисли поднялся с расстеленного на полу в кабинете Криззена тюфяка и проверил, на месте ли оружие. В дверь тихонько скреблись. Словно мышь грызла деревяшку… или кто-то ковырялся в запертом замке. В кабинете царила темень, и Гисли пришлось приложить усилие, чтобы заставить себя видеть. Слишком много чар на глаза… из-за этого зрение время от времени слегка сдавало позиции. Иногда перед ним просто мелькали белые пятна. Потом они исчезали и всё было хорошо.

Перед сном Гисли разделся не до конца, снял только сапоги да рясу — чтоб не мять её. В сорочке небелёного льна, в узких брюках и тёплых носках, он тихо подкрался к двери и, приготовив пистолет, распахнул её настежь, надеясь, что створка ударит того, кто ковыряется в замке.

Но никого не увидел. В коридоре тускло горели два газовых светильника. И ни души. Но Эдвард понимал, что слышал подозрительный звук неспроста. Он проверил замок и увидел, что в скважине снаружи торчит ключ. Но в коридоре даже шлейфа магии, даже чужой эмоции не чувствовалось. Гисли выдернул ключ и обернулся. Позади него стояла у стола Мэтта Криззена офицер Вендела в полной экипировке. Применила отводящие глаза чары? Но магического шлейфа Гисли не уловил! Впрочем, здесь, в участке, наверняка есть своя магическая механика — в том числе и на внезапное появление, замаскированное под общий фон.

Честно говоря, прямые серые брюки и короткий приталенный мундир шли ей куда больше, чем простоватое голубое платье с ужасным бантом, которое Кэри надевала на праздник. Кепка, не по форме небрежно сложенная пополам, свисала из-под клапана на плече мундира. Рыжие курчавые волосы Вендела стянула в узел на макушке. Из него торчали волоски-пружинки.

— Смешная у вас причёска, — вырвалось у Гисли.

Вендела, сложив руки на груди, смотрела на него в упор. Будь у неё поменьше веснушек — возможно, Гисли назвал бы Кэри красавицей. Всего с избытком — пышных волос, крупных ярких черт, длинных ресниц, изящных линий, приятных глазу округлостей… Возрастом бы ещё помоложе. А то ей, небось, лет тридцать уже, перестарок.