Под окном снаружи прошёлся туда-сюда Гэри, пнул тачку, прислушался к жестяному гулкому звуку. Затем наклонился к земле возле кучи мусора, ковырнул пальцем, окликнул:

— Эй, Тобиас! Поди-ка сюда!

Тоби открыл окно и выскочил наружу — чего зря туда-сюда бегать?

— Что?

— Спроси-ка этих селян, тела-то нашли? Ну, этой девки похищенной и самого мага?

Тоби присел на корточки возле Гэри, посмотрел на обширное кровавое пятно.

— А вон там топор, — сказал он и показал на кучу сора. Топорище высовывалось всего-то на пядь, но пятна крови Тоби видел очень хорошо.

— Иди, иди. Спроси. Я ещё следов поищу.

Тобиас пошёл — идти далеко не пришлось, селяне уже тащили кувшин с молоком и каравай хлеба, и ещё корзину с чем-то, прикрытым белым полотенцем с зелёными глазками и зорьками. Вообще-то зорьки лучше вышивать розовым или оранжевым цветом, а глазки делать синие или чёрные. Но, видимо, у мастерицы остались лишь зелёные нитки для вышивки.

Вид у селян был до того серьёзный и суровый, что Тоби сразу же понял, чем их пронять.

— Дяденьки, — сказал он и сделал лицо, благодаря которому ему очень хорошо подавали в трактирах и деревнях, а в городах — куда как реже, — дяденьки, а скажите, до ветру туточки куда ходют?

Дяденьки переглянулись и усмехнулись в усы. Понятное дело, здоровенный детина, а за угол сходить не может без спросу. Совсем, видать, малоумный.

— Да там, за домом, будочка стоит, — ответил один, который всю дорогу жался на своей чалой поближе к фургону.

Тоби посмотрел на второго, тот показался, вроде бы, посуровее да посмелее. А может, и более сообразительный.

— Я туда боюсь ходить один-то, — сказал мальчик жалобно. — Вдруг эта умертвия там сидит?

Тут уж селяне прыснули со смеху.

— Давно у некроманта в учениках-то?

— Да не, дяденьки, недавно — дня три всего, — махнул рукой Тоби. — Скорей на побегушках, чем в учениках-то!

И сам улыбнулся — так, как будто благодарил за милостыню. На дорогах за такую улыбку он получал добавку — хлеб, пирожок или мелкую денежку. И никогда — затрещину или оплеуху!

— Проводите убогого, будьте добреньки, — Тоби снова встретился взглядом со вторым селянином.

— Зови меня Гируш, — сказал селянин. И руку протянул — мозолистую, крепкую. — Идём уж… убогий.

Тоби хвостиком шмыгнул за ним. Второй селянин потащил молоко и хлеб в избу. Проходя мимо кровавого пятна, Тобиас как бы невзначай запнулся. И искоса на Гируша глянул — тот изрядно побледнел.

— Ох ты, — сказал мальчик. — Кровищи-то. Это здесь, что ли, некроманта?..

Гэри стоял возле кучи мусора, рассматривая топор. И внимательно слушал.

— Здесь только кровь нашли, — ответил Гируш.

— Так а тело-то где? — решился Тоби спросить прямо. — Под кучей, что ли?

— Под мусором трупа нет, — сказал карлик. — Это я вам точно говорю, точно. Сюда только топор сунули.

— А голову-то, — напомнил селянин, — подкинули старосте. А вот тела-то так и не было нигде.

— Понят-но, — отчеканил Тобиас. — Я так учителю и скажу. Кто умертвие видел, дяденька Гируш?

— Сюда его пришлите, — распорядился карлик. — Пусть всё расскажет.

— И поподробней, — добавил Тобиас, глядя на засохшую кровь.

Гируш смотрел на Тоби с некоторым недоумением. Мальчик старательно осклабился. А вот за такую улыбку недолго и по шее получить. Но он находился под защитой карлика. Хоть и маленький — а взрослый и некромант.

Гируш посмотрел — и заторопился искать «свидетелей». Тоби же расспросил Гэри, как тот определяет — есть ли труп, нет ли. Всё ж таки у мертвецов никаких эмоций быть не должно. Ан нет, так называемые «остаточные эмоции», оказывается, сохраняются при покойнике ещё с неделю, а иногда и больше — это если дух действительно отлетел. А если держится поблизости — то и того проще!

Тобиас заинтересовался, переворошил вилами всю кучу мусора, ничего не нашёл, сметал обратно наспех и вернулся в дом.

Учитель Дард лежал на неразобранной постели, в одежде и ботинках, и вроде как спал. Тоби прислушался к эмоциям — учитель явно пребывал в дисфории, а это для дела очень плохо. Второй селянин уже куда-то убрался, видимо, чтобы не тревожить мага, и Тоби, вздыхая, удалился в кухоньку — очень уютную, надо сказать, — и принялся готовить обед. Вкусные запахи кого хочешь взбодрят! А от хорошей еды и эмоции пробуждаются что надо.

Свидетелей, видевших «умертвию», Гируш притащил нескоро. По крайней мере, Тоби успел и ватрушки испечь, и картошку сварить. Лук, к сожалению, оказался уже совсем негодный — вот тебе и «Луковое» село! Да и картошка совсем вялая и проросшая. Но Тоби это не огорчило — главное, что есть, из чего готовить. Припасы у местного некроманта то ли и сразу водились немудрящие да небогатые, то ли закончились за зиму, не понять. Сушёные грибы отправились отмокать в молоке, а потом были смешаны с жалкими остатками лука, поджаренными на сковороде, и толчёной варёной картошкой. Запахи от стряпни Тобиаса пошли такие, что и мёртвые бы встрепенулись… хотя ох, нет. Лучше пусть не трепещут.