— Большая, - поправляет она, растирая слезы об мою щеку.

Такая теплая и искренняя. Без наигранного «статуса», без попыток сломать мой мозг, без ультиматумов.

— Я принес шарф для снеговика, - говорю ей на ухо.

И реально дурею от того, как отчаянно сильно малышка сжимает меня руками и ногами.

*******

Несколько минут мы так и стоим: на фоне недоделанного снеговика, в обнимку, и два пацана начинают недовольно на меня косится за то, что отобрал у них Таню.

— Не было никакой «ночи», - нарочно крепче сжимаю руки на бедрах малышки, потому что заранее угадываю ее реакцию. Туман вздрагивает, пытается сползти вниз, прячет лицо, как будто только что я не видел ее заплаканных глаз. – Она пришла после ругани со своим мужиком, я вызвал такси и отправил ее домой. Все.

Малышка осторожно поднимает взгляд, и в эту минуту она выглядит такой трогательно-взволнованной, что приходится напомнить себе и о возрасте, и о том, что тут дети и при них не очень-то хорошо набрасываться на Туман с поцелуями. Вряд ли Катя порадуется, что я провел ее пацанам ликбез по засовыванию языка девочкам в рот.

— Туман, если я с тобой, то я – с тобой. – Приходится несильно поддеть носом ее нос, чтобы она подняла голову выше. – Ты должна мне доверять, малышка, или ничего не получится.

Она усердно кивает и в знак примирения, и только после этого я ставлю ее на ноги.

— Нужно закончить снеговика, - уже с деловым видом, говорит Туман.

Самому тяжело в это поверить, но следующий час я провожу вместе с малышкой и двумя крикливыми головорезами. Мы лепим снеговика. Потом еще одного, потом играем в снежки, а в финале нашей битвы я разрешаю «победительнице» извалять себя в снегу. Она торжественно визжит, присыпая меня сверху снегом, и остается только пытаться хоть немного прикрыть лицо. В конце концов, когда ни одна попытка закончить это издевательство не увенчалась успехом, я без предупреждения прекращаю изображать жертву и превращаюсь в хищника. Без труда опрокидываю Туман в снег, но она успевает схватиться за меня и утягивает следом.

Облачка пара вырываются из ее рта, щеки покраснели, а торчащие из-под капюшона светлые волосы намокли от подтаявшего снега.

— А ну быстро в дом, хулиганы! – слышу голос Кати, которая наверняка не просто так убирает детей подальше от нас с Таней. Но потом уже нам вдогонку: - Через десять минут за стол!

— Целых десять минут, - жмурится Туман, обнимая меня за шею.

— Замерзла?

— Еще чуть-чуть «не замерзла», - шепчет она, и тянется навстречу полураскрытыми губами.

Каждый поцелуй с ней – разный.

Каждый поцелуй с ней – особенный.

Она впечатывается губами в мою память, как несмываемые чернила.

Мы просто притрагиваемся друг к другу, обмениваемся дыханием, ловим пар ртами и прижимаемся лбами. Мне нравится, как она цепко, словно маленькая обезьянка, хватается за ворот моей толстовки, как вздрагивает каждый раз, когда я просто обхватываю ее губы своими губами и, выгибаясь навстречу, вкрадчиво шепчет: «Еще, Антон… еще, еще…» как будто если мы оторвемся друг от друга, моя Снегурочка просто растает.

— Все хорошо? – беспокоится Туман, когда я быстро поднимаюсь и беру ее на руки.

«Я просто вдруг представил, что в тот Новый год ты не свалилась мне на голову…»

— Все отлично, - подмигиваю ей и отпускаю только на пороге, подталкивая к двери.

Марик курит на крыльце, я молча достаю сигарету и зажигалку, и пару минут мы просто дымим в полной тишине.

— Клейман, сука, я тебе первый раз в жизни завидую, - ворчит друг. – Старею, по ходу.

Хоть день и начался не то, чтобы очень хорошо, продолжается он хорошо.

Во-первых, потому что я почти физически ощущаю на себе злой взгляд Той Женщины (я нарочно не запоминаю ее имя и называю только так). Она даже не пытается сделать вид, что ее не задело открытое пренебрежение, и чем больше пьет – тем сильнее злится. Это при том, что ее мужчина сидит рядом.

И во-вторых – я правда счастлива, потому что мы с Дымом вместе, рядом, сидим так близко, что прижимаемся друг к другу бедрами, и нам не нужно прятаться и делать вид, что мы просто случайный мужчина и случайная женщина, которые случайно встречаются взглядами и случайно натыкаются друг на друга в коридоре или на кухне, когда я помогаю Кате убирать со стола и Антон, как ни в чем ни бывало, присоединяются к нам в, казалось бы, совсем не мужском занятии. Зато, когда мы сходимся в узком пространстве, как корабли, мы обязательно целуемся. Правда, с нашей разницей в росте, я пару раз промахиваюсь, и сплющиваю нос о твердое плечо. Каждый раз краснею, потому что сама себе кажусь жутко неуклюжей, и мой Мистер Фантастика, пользуясь тем, что мы одни, прижимает меня к стене.

— Прекрати краснеть, малышка, потому что я сбегу спать на диван, или в гараж, или на заднее сиденье своей машины.

Даже если бы он сказал что-то более сексуальное и откровенное, вроде «я тебя хочу», это все равно прозвучало бы и в половину не так горячо и жадно.

Но в спальню мы добираемся уже когда стрелки часов подбираются к трем часам ночи: уставшие и сонные. Пока Дым принимает душ, я привожу в порядок волосы и долго раздумываю над тем, в чем ложится спать. Можно сказать, мучаюсь нелегким выбором между «мило и дразняще» и «сексуально и вызывающе». Но Антон сам неожиданно мне подсказывает, когда выходит из душа в одном полотенце и в моей голове не остается ничего, кроме бесконечного, зацикленного, как заевший кинокадр, желания – смотреть на него всегда, и даже не моргать, чтобы вдруг не оказалось, что почти голый Антон – не плод моего буйного воображения.