Ну а в 1966 году, вновь подчеркнем, «дело Синявского и Даниэля» воспринималось как символ новой эпохи. Брежневской. Судебный процесс демонстрировал: нарушения государственной издательской монополии будут пресекаться любыми способами. Даже и противоправными.

Применительно к «самиздату» и «тамиздату» предупреждение было внятным. «Дело Синявского и Даниэля» показало, что вопрос признания какого-либо текста «антисоветским», «клеветническим» решается исключительно мнением псевдоэкспертов. Соответственно, полемика бесполезна.

В 1966 году обозначен был прецедент. Выявление распространителей «самиздата» и «тамиздата» с необходимостью подразумевало расследование. И разумеется, следственные действия по отношению к родственникам и друзьям виновных. Слежку, вызовы на допросы. Аналогично – различные притеснения на работе. Вплоть до увольнения. По максимуму же – вполне реальный лагерный срок. Вне зависимости от того, найдут ли доказательства следователи.

Можно предположить, что соображениями такого рода и руководствовался Липкин. Надеялся, допустим, что хотя бы через год-другой сумеет отправить роман за границу, не рискуя ни собой, ни родственниками Гроссмана, а надежды оказались напрасными, ситуация лишь ухудшалась.

Предположить можно, а подтвердить опять нечем. О «деле Синявского и Даниэля» тоже нет упоминаний в мемуарах Липкина. Ни в связи с гроссмановским романом, ни без нее.

Вызванный «делом Синявского и Даниэля» скандал еще не затих, когда сложилась довольно странная ситуация, провоцировавшая новый, аналогичный. Правда, он так и не разразился.

На этот раз прогнозировавшийся скандал был связан с западногерманской периодикой. 17 февраля 1967 года газета «Посев», принадлежавшая одноименному издательству, начала публикацию глав автобиографической книги шестидесятидвухлетней советской журналистки Е. С. Гинзбург. Это, как известно, воспоминания об аресте в 1937 году, тюрьме, лагерях. Заглавие – в духе эпохи: «Крутой маршрут. Хроника времен культа личности» [57] .

Начиналась публикация с редакционного предисловия. Авторы констатировали: «В этом номере “Посева” мы начинаем печатать отрывки из хроники “Крутой маршрут” Евгении Гинзбург. Это произведение является центральным материалом подпольного журнала “Феникс 1967”».

Отметим, что составители предыдущего выпуска «Феникса» были уже арестованы. Ранее об арестах сообщал принадлежавший издательству «Посев» журнал «Грани». Публикация романа Гинзбург вскоре началась и там [58] .

В посевовской публикации не объяснено, как попала в издательство рукопись Гинзбург. Обозначена только предыстория: «Слухи о том, что мать писателя Василия Аксенова, репрессированная в ежовщину и освобожденная после ХХ съезда, написала свои воспоминания, ходят по Москве уже два-три года. Рассказывали, что воспоминания посвящены годам “культа личности”, что они были отданы якобы в редакцию журнала “Новый мир”, что произведение это оставляет неизгладимое впечатление».

Далее кратко излагалась биография Гинзбург. Университет, замужество, работа в советской прессе, аресты, лагерь, ссылки, пресловутая реабилитация и вновь – журналистика.

Формулировались и выводы. Разумеется, публицистического характера: «В наши дни острой борьбы против попыток возрождения в России сталинизма в высшей степени важно такое свидетельство, такое напоминание о том немыслимом зле, которому подвергались люди и страна в те годы. Да только ли в те? Читая воспоминания Е. Гинзбург и сравнивая то время с нынешним, в который раз убеждаешься, что в принципе мало что изменилось. И наглядным доказательством этого является тот факт, что “Хроника времен культа личности” публикуется не в СССР, а за границей, не в “Новом мире”, а в “Посеве” и “Гранях”».

С учетом контекста эпохи следует отметить, что предисловие весьма странное. Авторы словно и не подозревали, что «Посев» будут читать в КГБ.

Из сказанного в предисловии следовало, что рукопись Гинзбург оказалась за границей нелегально. И способы доставки угадывались.

Первый вариант: Гинзбург нашла способ передать рукопись в «Посев». Обычно делалось это с помощью иностранных журналистов.

Второй, соответственно: рукопись Гинзбург из редакции «Нового мира» попала к составителям упомянутого «подпольного журнала “Феникс 1967”». Оттуда – за границу, опять же с помощью иностранных журналистов.

Третий вариант: рукопись матери передал в «самиздат» или с помощью иностранных журналистов отправил за границу Аксенов. Он, как известно, носил фамилию отца, первого мужа Гинзбург, тоже прошедшего тюрьму и лагерь.

В итоге получилось, что редакция эмигрантского издания напечатала донос на Гинзбург, сотрудников журнала «Новый мир» и Аксенова. Так, словно бы между прочим. Будто бы и не заметив это.

Странное, однако, сочетание осведомленности и наивности. Как десятилетием ранее – в связи с посевовской же публикацией романа Дудинцева «Не хлебом единым».