— Бригитта… мне очень жаль, что с тобой такое произошло, правда. Но я ничего тебе не должна. Не думаю, что я сейчас вправе распоряжаться собой или ещё кем-то. Ты была права сегодня при нашем предыдущем разговоре, вспомни сама! И, думаю, ты справедливо заметила, что мы с тобой неподходящая друг для друга компания в незнакомом мире.

Бригитта тяжело задышала. Было очевидно, что её истерика не прекратилась, она просто видоизменилась.

— Ты заняла моё место! Да, пусть ты этого не хотела, но ты сделала это! Ты знаешь, как я всю жизнь мечтала выбраться отсюда и жить так, как полагается дочери герцога. А теперь моей жизнью будешь жить ты. Дорка-дворничиха! Тощая чёрная галка!

— Моё имя Долорес-София Крэйбонг. И я не занимала твоё место, это делала ты. Пусть ты и не хотела этого, но ты это делала. Так будет правильнее сказать, не находишь?

— Хорошо, — сказала Бригитта, кусая губы, — прости меня. Я просто пока не привыкла.

Внезапно Бригитта грохнулась на колени и схватила Дору за руки.

— Умоляю тебя. Я не могу тут оставаться. Я не могу быть монахиней, это совсем не моё призвание.

— Бригитта, — растерянно сказала Дора, — но тебя же никто не заставляет ею становиться.

— А куда же мне деваться? Меня нигде никто не ждёт. И меня все бросили, все! Сначала мать — какая-то неизвестная простолюдинка, выбросила меня как ненужную вещь, потом настоятельница решила что меня можно использовать как приманку для убийц вместо тебя, и теперь ты меня бросаешь, хотя мы столько лет были вместе!

Она зарыдала. Дора видела, в каком отчаянии находится подруга, и жалость затопила её душу.

— Ну хорошо. Я постараюсь для тебя что-нибудь сделать. Но не сейчас, не сегодня.

— Обещаешь? — Вскинулась Бригитта, — Постарайся всё придумать как можно скорее, и сразу напиши настоятельнице. Меня тут в послушницах теперь долго держать не будут. Я буду ждать!

Боясь, что Дора может передумать, Бригитта поспешила выйти из комнаты.

Запихнув в мешок оставшиеся пожитки, Дора надела теплую шаль, полушубок, накинула на плечо веревку от мешка с вещами, и со вздохом оглядев опустевшую без привычных вещичек келью, поспешила во двор.

Шагая к воротам в сопровождении сестры Августы по расчищенной ею утром дорожке, Дора пыталась унять сильное волнение. Перед самыми воротами Дора оглянулась и помахала рукой высыпавшим на крыльцо монахиням. Сестра Августа обняла Дору, прошептала благословение и вручила узелок с обещанной провизией.

Заскрипев, большие ворота чуть приоткрылись, ровно настолько, чтобы выпустить одного человека. Невысокая худенькая девушка в поношенном тканном полушубке робко сделала свой первый шаг в большой мир.

Глава 2

"Я словно снежинка, которую сдул внезапный порыв ветра и несет в неизвестность" — подумала Дора, глядя в маленький пятачок оттаявшего под ее рукой окошка на покрытом изморозью стекле кареты. Вот уже несколько часов карета в сопровождении нескольких воинов, бывших верхом на лошадях, ехала по дороге между заснеженных полей и перелесков. Плотный пожилой воин, представившийся капитаном Дюгоном, сообщил Доре, что ехать они будут около полутора суток, эту ночь проведут в придорожной гостинице, а на место планируют прибыть к началу следующей ночи. Дора из-за охватившей робости не посмела ни о чем расспрашивать капитана и, молча кивнув, зашла в карету, заняв диванчик с положенными на него подушками. Эти подушки хорошо смягчали дорожную тряску, да и, по правде сказать, ехать по укатанному снегу было легко. В карете Дора была одна, и вскоре она развернула узелок с пахучей монастырской выпечкой. Там же обнаружилась и небольшая бутыль с ягодным морсом.

Пока что за окном кареты ничего интересного не было. Спать днём Дора не привыкла, но сытость, безделье, тепло от жаровни с углями, покачивание кареты, мерный скрип колёс, топот копыт и лошадиное фырканье позади кареты погрузили её в подобие дрёмы. Перед глазами по кругу мелькали то морщинистое лицо сестры Августы, то заплаканные глаза Бригитты, то строгий взгляд матери-настоятельницы, то ошарашенные лица собравшихся на крыльце монахинь…

К придорожной гостинице они подъехали уже в густых сумерках. Капитан проводил Дору в небольшую комнатку, так похожую на её монастырскую келью. Потом толстая женщина в белом переднике принесла ей миску с горячей кашей и кувшин отвара из вишневых листьев, а также показала отхожее место. Никакого любопытства к Доре женщина не проявляла, просто устало выполнила свою работу и оставила Дору отдыхать. При свете свечи Дора достала из мешка чулок и заштопала до конца дырку на пятке, потом достала молитвенник, прочитала несколько молитв, и улеглась спать на узкую кровать со скрипящей соломой.

Утром её разбудил постучавшийся в дверь капитан Дюгон, сообщивший о том, что после завтрака они выезжают. И снова — скрип колёс, покачивание кареты… Дора практически ничего не знала о жизни в миру, поэтому она не могла строить какие-то планы, она лишь верила в порядочность людей, решавших её судьбу и была приучена покорно следовать их указаниям. Капризничать, что-то требовать и задавать вопросы ей и в голову не приходило. Однако в глубине души она чувствовала внутреннее напряжение и необъяснимый страх перед неопределенным будущим, который она пыталась прогнать, шепча разные молитвы.

Вечером стук копыт стал звонким, а за окном кареты показались огни, которые оказались навершиями больших городских фонарей. Дора прилипла к своему окошку, жадно разглядывая мощёные улицы, разной высоты прижавшиеся друг к другу и отдельно стоящие дома, кованые решетки ворот, окна, в которых была выставлена выпечка или одежда. Доре казалось, что она попала в настоящую сказку, наподобие тех, которые рассказывала сестра Августа, когда они с Бригиттой были маленькими девочками.

Через некоторое время карета въехала в распахнутые перед ней кованые ворота и остановилась перед большим высоким домом с освещенными окнами. Сердечко Доры стукнуло — приехали.