Шрифт:
На следующий день все участники, кроме Бригитты, снова пришли в назначенное время в суд.
Релатор суда сделал объявление, что если у сторон нет других доказательств, судебное следствие будет считаться оконченным. В это время официал суда подошёл к нему и что-то сказал. А потом объявил, что суд вызывает свидетеля Бенджамина Хьюза.
В зал вошёл крупный плотный человек лет сорока пяти с несколько лохматыми чёрными кудрями, в простой одежде и в большими трудовыми руками. После низкого поклона и клятвы говорить правду и хранить тайну услышанного, он стал отвечать на вопросы суда.
— Кем вам приходятся стороны по данному делу?
— Какие стороны? Я не понимаю, Ваше преосвященство, — робко сказал этот крупный мужчина.
— Вам знакомы граф и графиня Фосбери?
— Конечно, их сиятельство граф недавно приезжали к нам в деревню и велели мне приехать на суд. Я же раньше работал в их замке, плотником, значить.
— А графиня?
— Нынешнюю графиню я не имею чести знать. А вот с прежней знался, да.
— Расскажите об этом.
— Да что рассказывать… Блуд это был, Ваше преосвященство, бес меня попутал и графиня. Я уж каялся об этом в церкви, на меня епитимью суровую накладывали…
— Что за наглая клевета? — вскричала леди Элинор, — Чтобы я с этим мужланом!..
Епископ, сурово взглянув на истицу, стукнул деревянным молотком по столу, и продолжил:
— Были ли у вашего блуда последствия?
— Конечно, как не быть, Ваше преосвященство. Как меня их сиятельство, значить, с графиней застукали в их постели, так сразу и последствия наступили. Выгнали меня из замка взашей, значить.
— Я говорю о других последствиях. Не была ли графиня беременной после этого блуда?
— Так беременной она была и после, и во время этого блуда, Ваше преосвященство. Когда оне понесли от меня, мы всё равно продолжали блудить, значить.
— Я ждала ребёнка от мужа! — опять крикнула леди Элинор, и опять епископ стукнул по столу молотком.
— Откуда вам было известно, что это был именно ваш ребёнок, а не ребёнок графа?
— Так оне ж говорили, что их муж, их сиятельство, значить, того, не могут ей ребёночка-то сделать. И никому другому тоже.
— Вам известно, что сделали с этим ребёнком после того, как он родился?
— Известно, Ваше преосвященство.
— Расскажите, что вы об этом знаете.
— Когда меня их сиятельство выгнали, я не сразу в деревню уехал, а ещё некоторое время в замковых постройках укрывался — в сараях да на конюшне. Меня прислуга подкармливала, жалели, значить. Всё, чаял, графиня меня ещё утешит, да и с ребёночком нашим хотелось мне знать, что будет. Так я однажды и подслушал, как оне с подругой своей, графиней Оддбэй, значить, говорили, и леди Элинор сказали, что отдадут ребёнка в приют в графстве Оддбэй, а потом приглядывать за ним будут. Ну вот я и жил так, думал, пока родов дождусь, а потом и прослежу, как оно всё будет.
— И что, проследили? Отдала она ребёнка в приют?
— Проследил, — низким голосом вдруг протянул свидетель, — Только опоздал я немного. Оне ж в карете ехали, а я пешком по снегу шёл, декабрь был тогда, мороз сильный стоял. Дитё графиня не отдала никому, а у ворот приюта так и бросила в снег, в одних тонких пелёнках да вот в этой рубашечке.
После этих слов свидетель достал из-за пазухи и развернул пожелтевшее кружевное платьице новорожденного. Несколько мгновений в зале стояла мёртвая тишина.
— И что же сталось с ребёнком? — спросил епископ.
— Обморозила ножки наша дочка, Ваше преосвященство. Описалась она тогда, вот ножки и заледенели. Я принёс её в деревню, там ей ножки и пришлось отнять, по коленочки почти, почернели они, значить.
Леди Элинор молча хватала воздух, как вытащенная на берег рыба. В этот момент викарий открыл дверь и впустил в зал ребёнка. Девочка восьми-девяти лет с шапкой чёрных непокорных кудрей как у плотника, и с янтарными глазами, как у леди Элинор, неуклюже прошла по дорожке, переступая ногами, оканчивающимися деревянными палками с приделанными к ним деревянными же башмаками, выкрашенными в чёрный цвет. Она подошла к свидетелю, потом посмотрела на леди Элинор, которую ей указал рукой плотник, и спросила:
— Вот это моя мама, да, пап?
Леди Элинор вскочила и завизжала, словно бес, которого задело святое знамение:
— Уберите этого ребёнка, она не моя дочь!
После этого она резко побледнела и грохнулась в неподдельный обморок.
Глава 4
Викарий суда срочно вызвал прислужника, которому поручил привести лекаря для леди Элинор. Пока в заседании суда образовалась незапланированная и необъявленная пауза, Майкл со своего места громко спросил: