Цензура советского времени выполняла такую же роль того, что можно обозначить как информационный ритуал. Циркулировали только те тексты, которые подтверждали советскую картину мира. Этот главный нарратив реализовался во множестве произведений литературы, искусства, кино. Поэтому все отклоняющееся от этой модели сразу становилось видным, поскольку там возникало другое объяснение сложившегося порядка вещей.

Советский базовый нарратив действовал и действует достаточно долго. Он существует даже тогда, когда Советский Союз давно умер. Это связано наверняка с тем, что, по сути, не появилось постсоветского нарратива. Мы все равно видим прошлое чаще сквозь советские, чем постсоветские очки.

Базовый нарратив (западный термин для этого – master narrative, metanarrative, grand narrative) активно используется во всех областях: от политики до борбы с терроризмом. Сам термин grand narrative вводится Ж. Лиотаром [3]. А. Мегилл переносит этот термин в философию истории [4]. Он считает его идеальным вариантом, который никогда не произносится. Кстати, для него гранд-нарратив несет и риски, так как будущие события могут от него отклониться.

Лиотар считал характерным для постмодерна недоверие к метанарративам. Они перестают работать на легитимацию, как это было раньше. Большие нарративы стали рушиться один за другим. Однако причиной этого, по нашему мнению, может быть и возникновение множества машин по производству картин мира. Ведь вначале такой машиной была только религия. Потом возникли книги, за ними кино и телевидение, а сегодня и Интернет. Бесконечное количество противоречащих друг другу версий не могут не нарушать правильный миропорядок, задаваемый гранд-нарративом.

Советский Союз упорядочивал, как бы перезагружая, свою картину мира демонстрациями трудящихся 1 мая и 7 ноября. Они отражали единение руководителей и народа. В демонстрации всегда участвовали представители всех регионов и всех профессий. Возникала как бы не линейная, современная временная линия, а более древняя – циклическая. Поэтому в демонстрации могли участвовать условные матросы 1917 года или бойцы 1945 года. Трудящиеся демонстрировали счастье, достигнутое под руководством начальства, смотревшего на них с трибун. Этот гранд-нарратив всегда демонстрировал преемственность с прошлым. День сегодняшний был результатом дня вчерашнего.

Кстати, В. Шкловский сказал такую вещь: «Наша революция – пародия на французскую: свобода, равенство, братство…» [5]. И это во многом правильно по отношению и к другим революциям, поскольку протест в них всегда будет направлен против власти, против верхов, а не низов.

Д. Бойе как специалист по бизнес-нарративам вводит понятие пред-нарратива (antenarrative) ([6], см. другие его «пред-нарративные» работы [7]). Это даже, скорее, можно понять как «неготовый нарратив», в котором больше хаотического, чем упорядоченного. В нем много лишнего, все вместе не завязано в единую структуру.

Характеристики пред-нарратива по Бойе таковы: фрагментарный, нелинейный, малосвязный, бессюжетный, плохо рассказанный. Все это характеристики невыстроенного повествования.

Бойе увидел интересную дуальность этой формы рассказывания, которая, как нам представляется, является весьма важной именно для бизнес-ситуаций. Он считает, что нарратив – это стремление к правде, в то время как рассказ тяготеет к этике [8]. Его еще одна фраза такова: «Деконструируя дуальность нарративного рассказа, мы освобождаем рассказы от нарративной тюрьмы».

Пред-нарративы, как он считает, еще не произвели свой выбор героев [9]. Они не нашли еще свои контексты. Контексты же переводятся в возникающую связность. Можно эти фразы понять как то, что, например, тот же Колобок может быть рассказан и от имени Колобка, и от имени Лисы, и от имени Волка и пр. Выбор героя дает возможность выстроить единую линию повествования, которая уничтожит одни контексты и усилит другие, которые будут ей соответствовать. Тем самым и возникает нужный уровень связности.

Русские формалисты в свое время говорили о разграничении сюжета и фабулы (Б. Томашевский [10]). Фабула – это естественный порядок событий, а сюжет – результирующий художественный. Точность его гуманитарных мыслей можно понять из его следующего кусочка биографии, которую раскрыл А. Реформатский [11]: «Меня всегда поражали в Борисе Викторовиче его энциклопедизм и точность (он учился в бельгийском электротехническом институте в Льеже и одновременно в Сорбонне). Он был прекрасный математик: когда как-то его “подрезали” в области филологии, он плюнул и два года читал математику в Институте путей сообщения».

Бойе дает еще одну очень важную для инфовойн характеристику пред-нарратива [12]: «Они распутывают и запутывают контексты, скозь которые движутся. Пред-нарративы действительно очень опасны, они могут обратить толпу в паническое бегство. […] Пред-нарративы определенно воздействуют на толпу и заражают ее. Некоторые могут изменять ритм толпы. Пред-нарративы могут собирать толпы и разрушать иерархии, вызывать к жизни новые толпы, которые собираются вокруг возникающего пред-нарратива».

Все эти характеристики, как нам представляется, связаны с тем, что на пред-нарратив может возникать даже большая реакция, чем на собственно нарратив, поскольку в нем каждый может увидеть своего собственного героя и важное именно для себя событие. Когда же все это будет оформлено в единый текст, оно станет моноидеологическим, выстроенным под одного героя и его события.