Немцы, должно быть, по достоинству оценили роль Балтийского флота, его помощь армии, обороняющей город. Флот, об уничтожении которого они трубили по радио, в действительности жил и действовал… Фашисты на своей шкуре ощутили огонь двух линейных кораблей, трех крейсеров, десятка эсминцев и береговых батарей. И гитлеровцам пришлось опять воевать с флотом, «уничтоженным» еще в Таллине…

Начиная с 16 сентября фашисты стали обстреливать и бомбить наши корабли в гаванях и на рейдах. Это означало, что десятки фашистских орудий отвернули свои жерла от Ленинграда, а сотни бомб не упали на его жилые дома!

Первые 150-миллиметровые снаряды фашистов в этот день легли на палубы линкора «Марат» и крейсера «Петропавловск». Оба корабля стояли в Морском канале и с утра вели огонь по пехоте противника в районе Лигово. Значительных повреждений корабли не получили, их артиллерия ни на минуту не прекратила огня. Противник тогда совсем озверел и бросил на линкор пикирующие бомбардировщики.

Линкор шел по каналу, беспрерывно вел огонь из главного калибра по вражеской пехоте, а зенитным огнем отгонял наседавшие самолеты…

Мы стояли на штабной вышке и с замиранием сердца наблюдали, как вьются над линкором фашистские пикировщики, как падают бомбы и вокруг корабля поднимаются высокие столбы воды.

Вдруг сверкнуло пламя, две бомбы упали на палубу. Корабль не сбавил ход, не прекратил огня. В результате прямого попадания бомб на линкоре были убитые и раненые, вышла из строя 120-миллиметровая пушка. Пожар быстро потушили. На всякий случай два сильных морских буксира вышли встретить линкор, ибо на узком фарватере он не имел свободы маневра. Но командир линкора капитан 1 ранга Иванов прекрасно управлял кораблем и благополучно привел его на Кронштадтский рейд.

Мы понимали, что противник не оставит теперь наши корабли в покое. Комфлот вызвал командиров зенитных частей, разъяснил обстановку и предупредил, что надо готовиться к серьезной борьбе с авиацией, обороняя флот и крепость с воздуха.

Тяжелый был день, но закончился он для нас большой радостью. Мы даже боялись о ней громко говорить, но все в штабе улыбались. Поздно вечером забежал ко мне контр-адмирал В. П. Дрозд:

— Слыхали, будто немцы стали окапываться?

Я с улыбкой ответил:

— Кажется, так, но надо еще проверить…

Лицо Валентина Петровича засияло.

— Я в этом убежден и потому на сей раз с полным правом желаю спокойной ночи!

Еще никем не подтвержденная весть облетела штаб. Начальники отделов старались найти повод, чтобы лишний раз зайти ко мне и завести на эту тему разговор. Но я молчал, боясь обмануться в том, чего мы все так долго ждали…

И все-таки чувствовалось начало перелома. Кризис миновал. Наступление врага выдыхалось. Разбив лоб о стены города-героя, он стал окапываться. Пусть пока только на отдельных участках.

Мы передали Ленинградскому фронту 6-ю отдельную бригаду морской пехоты — около пяти тысяч моряков, сошедших с кораблей. На строящихся кораблях и береговых базах осталось теперь всего тридцать процентов личного состава. Бригада с ходу вступила в бой сперва в районе Стрельны и Лигово, а затем была переброшена под Волховстрой.

17 сентября благополучно вернулась из разведки района Таллина подводная лодка «М-97» под командой капитан-лейтенанта А. И. Мыльникова. Ее экипаж отлично выполнил задачу и осветил нам обстановку в Финском заливе. Мы снова могли сделать вывод, что фашистский флот не собирается помогать своей армии под Ленинградом, нигде крупных кораблей не видно, море мертво. Это развязывало нам руки, позволяло бросить все силы флота на поддержку наших армий, сражавшихся под Ленинградом. И наконец, разведанные А. И. Мыльниковым фарватеры сулили возможность развертывания подводных лодок и в Балтийском море. Моряки «малютки» не ограничились разведкой. На Таллинском рейде они атаковали и потопили фашистский транспорт.

Выйдя на южный берег залива, враг стремился прервать нашу морскую коммуникацию Кронштадт — Ленинград. От Стрельны до головы дамбы Морского канала всего две мили. Это, конечно, прибавило нам хлопот. Но бои, которые вел противник на берегу залива, отвлекали его силы от главного. Наша задача состояла в том, чтобы не дать гитлеровцам отвести отсюда хотя бы часть своих войск.

С выходом фашистов на побережье залива окончательно оформился ораниенбаумский «пятачок», ограниченный 60-километровой дугой от реки Воронки и Копорского залива до Петергофа. Глубина этого плацдарма в самом широком месте не превышала двадцати пяти километров. Но держался он крепко. И именно с него впоследствии началось наше стремительное наступление.

Провал фашистского штурма мы различали все отчетливее. Голоса людей стали звонче, веселее… И когда поздно вечером дежурный офицер шифровально-штабной службы принес мне очередное донесение, я с улыбкой спросил ярко-рыжего, веснушчатого лейтенанта: «Ну, что новенького?», хотя особенно «новенького» ничего не сообщалось: фашисты сегодня вновь интенсивно обстреливали Ленинград, но фронт продвинулся к городу уже значительно меньше, чем за прошлые дни. Атаки на Пулковские высоты отбиты. То, что противник окапывается, хотя бы и на небольших участках фронта, говорило о многом…