– Риале на коврике ночевала?
– видимо, солнышко голову напекло, так как соображала я плохо.
– Нет, Данни, - расхохотался Яр, - она отца из спальни выставила.
– И это ради тебя?
– сложно поверить, что посторонняя женщина может любить чужого ребенка, как своего.

– Да, матери у меня не было, но Риале дала мне понять, как должна себя вести мать, - пожал плечами Яр.
– С ее появлением мы стали больше походить на семью. Только, увы, ни меня, ни Лерама с отцом примирить не вышло.

– А что Лерам? Что у них с отцом? Яр невесело улыбнулся и снова уставился в небо.
– Лер всегда становился на мою сторону и отношение отца откровенно не понимал. Ему в детстве хватило мудрости принять меня. Отцу - нет.
– Что же. Хоть мачеха и братья у тебя удались, - усмехнулась я.
– Хоть какая-то компенсация от судьбы.
– Мда, отец Риале точно не заслужил, - фыркнул Яр и пошел разгонять бакланов.

А я опять углубилась в изучение морской жизни, подобрав подол платья и глубже зайдя в воду. Вот прополз степенный краб, вот испуганно шарахнулась от моей ноги стайка мальков. Вереск с хлюпаньем примчался ко мне, неся в клюве увешанную тиной палку. Пришлось снова брать в руки эту мерзость и швырять ее в море. Но радость, я бы даже сказала - восторг зверя стоил этих трудов.

– Яр, а ты умеешь управлять водой?
– спросила я, снова любуясь ракушками на дне.

– Когда она в настроении, - пожал плечами дракон, стягивая сапог и запуская им в баклана.

Птица как раз подбиралась к покрывалу и собралась тянуть его за край. Снаряд в цель не угодил, баклан и сапог так и не встретились. Баклан с визгом шарахнулся в сторону, теряя перья, сапог с хрустом нырнул в песок. Яр выругался и, сняв второй сапог, принялся что-то бормотать. Край покрывала заискрился, и вскоре все наши вещи накрыл прозрачный магический полог Птицы печально взирали на скрытый магией обед, а Яр уже закатал штанины и шел ко мне.

– Я не поняла про настроение, - честно призналась я.
– Так ты можешь управлять стихией или нет?

– Моя любопытная и любознательная Данна, - хмыкнул змей.
– Управлять частью мироздания не может никто. Мы просим стихию о помощи.

– Но... Но как же твой огонь?
– потрясенно выдала я.

– Огонь это часть меня, - спокойно пояснил дракон.
– Он у меня в крови. Я навь, Данна. Я часть иного мира и могу только просить стихии этого мира о помощи. Приказывать такой мощи я не имею права. Да и не стремлюсь.

Я задумчиво уставилась на воду, серебром искрившуюся вокруг нас. Удивительно, я думала, что маги приказывают стихии, а они просят ее о помощи.

– И все стихийники так делают?

– Не знаю, - отозвался дракон.
– Я редко взываю к другим стихиям. Может быть, у других рас иные методы. Но если ты хочешь, мы можем немного поиграть с водой.

– Это как?

– Смотри, - шепнул мой змей, наклоняясь и погружая пальцы в воду.

От пальцев Яра разошлись круги. Быстрее и быстрее, словно пытаясь опровергнуть все законы физики. Я неотрывно следила за водной гладью, чувствуя, как дракон осторожно обнял меня за талию. А вода дрожала, круги медленно образовывали воронку, которая с каждым вздохом увеличивалась. Я выпрямилась, любуясь этим чудом. Вода искрилась и сверкала оттенками лазури, бросала блики на одежду и наши с Яром лица, посылала в небо тысячи солнечных зайчиков. А потом из этого сверкающего чуда появились цветы.

Прозрачные, необычные, похожие на ледяные скульптуры. Они тянулись в небо прозрачными стеблями, раскрывали искрящиеся, как серебро, бутоны. Вскоре мы стояли по колено в воде, окруженные удивительной оградой из водяных цветов. Рука сама тянулась к этой красоте, пальцы легко проходили сквозь воду, не нарушая целостности «скульптур». Все журчало и переливалось, ни на миг не давая забыть,что это.

– Это чудо.

– Это стихия, - пожал плечами Яр.
– Как всё в этом мире, способная как созидать, так и разрушать. Извечный круг. Нет абсолютных понятий, даже жизнь и смерть часть естественного цикла. Это Рьяве меня научил.

Я удивленно глянула на мужа. Как мог научить чаровать алхимик? Мы же сами этого не умеем.

– А как он смог? Он что, маг?

– Нет, - засмеялся Яр.
– Просто большая умница. Помню, как я бился, призывая стихию. Психовал, ругался, приказывал. А мастер подошел и спросил: «А ты бы стал помогать тому, кто так с тобой говорит? Сам бы выполнял приказ того, кто ничто рядом с тобой?». С тех пор я изменил отношение к стихии, и она откликается на мой зов.

Вот те раз. Ох уж этот Рьяве с его подсказками и наводками. Ясно теперь. отчего Яру не так больно от равнодушия отца. у него другой есть, пускай и не родной. Все же странно, как порою чужие привязываются друг к другу пуще родных. Дракон щелкнул пальцами, и цветы с плеском разлетелись в воздухе солеными брызгами. Море с новой силой ударило волнами по берегу и отступило, выплюнув новую порцию ракушек. Орали чайки в небе и носился по воде радостный грифон. А впереди меня ждал неизвестно зачем нужный прием с кучей летучих гадов. Настроение медленно портилось.

С Яром мы расстались у лестницы в холле. Меня раз сто поцеловали и раз двести обняли, внушая страх быть задушенной в сильных объятиях.

– Может, я с тобой полечу?
– в -надцатый раз предложила я.

– Нет. Я не знаю, что найду, - покачал головой Яр.
– Не хочу тебя тащить в такую даль, еще и опасную.

– А она опасная, эта даль?
– напряглась я.

– Ммм, мышка, я опаснее, - оскалилось чудовище и поцеловало меня в нос.
– Скоро буду.