Ему нужна помощь.

Ему нужен друг.

Шрамы меня не пугают. Совершенно.

Думала — у него действительно вместо кожи кусок кости выпирает. Но нет же.

Рубцы.

Не настолько жуткие, как я воображала.

Он слишком утрирует, касательно принятия своей внешности.

Профессиональный грим может исправить эту проблему. Я более чем уверена.

Кажется, он растерян.

Сбит с толку.

Ведь я не кричу. Не падаю в обморок…

Напротив. Прекращаю плакать. Успокаиваюсь. С сочувствием протягиваю руки к искалеченному лицу.

Не знаю, зачем это делаю.

Просто…

Так сердце велит.

Дамир скалится, брезгливо отталкивает мою руку и отскакивает на шаг от стола. Будто я ему не ладонь поддержки протянула, а кинжал, направленный точно в душу.

Боже…

Наверно, на фоне постоянного нервного стресса, я окончательно рехнулась! Ибо в затуманенной головушке моментально нарисовался весьма интересный план…

За сногсшибательный стресс наркокороль вряд ли отпустит, точнее наоборот, пленит ещё больше, так и будет воспринимать, как легкодоступную потаскушку… А если попробую открыть свои истинные чувства… пожалеть, поддержать, подлечить в конце концов, то и его отношение изменится. А может даже… я добьюсь свободы. По крайне мере, к этому и нужно стремиться.

Спрыгиваю со стола. Делаю шаг вперёд и босыми ногами ступаю на осколки, которые противно и очень, очень больно хрустят под ногами.

Мужчина напрягается. Сжимает руки в кулаки, будто нападать собирается, используя в качестве бойцовской груши. Но мне уже всё равно. Пусть убивает. Или я… попробую удивить его чёрную душу. Дав ему то, в чём он так трепетно нуждается.

Точно ненормальная…

Этот подонок невинности лишил, избивал, в тюрьме держал, до изнеможения пахать заставлял. А я… любить его вздумала!

Несколько острых крупинок вонзаются в кожу.

Но я терплю.

Уверенно шагаю к мужчине, соблюдая совершенно спокойное выражение лица, с ноткой печали.

— Я тебя не боюсь… — мой голос дрожит.

— Напрасно. — Дамир злорадно ухмыляется, но почему-то не нападает. — До утра тебе не дожить. После того, как без маски увидела.

— Мне плевать.

— Может ты именно этого добиваешься? — снова в Дьявола превращается, — Лёгкой смерти?

— Нет.

Он отступает, я, наоборот, приближаюсь.

— Вынужден расстроить. Подобное преступление карается самой страшной пыткой. Сначала — избиением, затем — купанием в кипятке, и в конце — скачкой «вверх тормашками» через всю пустыню.

Не слушаю, что он там тявкает.

Главное — быть уверенной.

Также, как с тиграми.

Главное — не боятся.

— Тогда чего же?? — на крик срывается.

— Любви…

Его чёрные брови взлетают до самой макушки, а рот — от безграничного удивления приоткрывается:

— Головой ударилась?? Или доза ещё не рассосалась?? Какой любви?? Как можно… т-такого урода, вроде меня, полюбить?? — снова в лютого зверя превращается.

Вот-вот… и в атаку бросится.

— Любят ведь не за обёртку… а за душу.

Мои искренняя фраза бьёт в самое сердце.

Мужчина растерян… Настолько, что слов подобрать не может. Видимо, с ним такое впервые. Не ожидал, поди такого, от той, которую чуть до потери пульса не отодрал.

Следующее, что делаю… можно расценивать, как предел наивысшего безумия.

Ещё один шаг и… резкий рывок.

Мои дрожащие руки обхватывают напряжённую талию толстокожего тирана и заключают в крепкие объятия.

Дыхание Дамира учащается, как и сердцебиение. Его кожа мягкая, нежная, ароматная, в то время как тепло тела — головокружительно дурманящее.

Пока пленитель пытается прийти в чувства, мигом приподнимаюсь на носочки и бросаю заключительный снаряд… целуя его точно в изувеченную щеку.

Глаза мужчины, как два шарика, неожиданно округляются, дыхание сбивается, а руки… больно впиваются в плечи.

— Идиотка!!!

Грубый толчок обрушивается точно в грудь, и меня, подобно мячику резиновому, в противоположную сторону отбрасывает… так, что пролетев пару метров, падаю точно на журнальный столик из хрусталя… локтём разбивая прозрачную поверхность.

— Твою ж мать!

Кровь брызжет фонтаном, заливая белый ворс персидского ковра. А я — все ещё ничего не понимаю. Лишь ругаю… Ругаю и проклинаю собственное безрассудство.

Пытаюсь подняться, прижимая красную руку, напоминающую кусок сырого мяса, к саднящей груди, намереваясь зажать рану, остановив кровопотерю, но снова спотыкаюсь и снова падаю.

Дамир, несколько секунд смотрит таким ярым взглядом, как бык на красную тряпку, а затем, что-то в этих чернильных глазах меняется… И перешагивая через гордость, он на подмогу бросается.