Ковно (ныне Каунас) был вторым по величине город Литвы. Согласно легенде в Х в., из Италии в Литву прибыло 500 рыцарей под командованием Палемона, которые поселились между реками Неманом и Дубиссой. Сын Палемона Кунас в 1030 г. построил замок – один из самых ранних оборонительных фортификационных сооружений на территории Литвы. Кунас был убит князем Ярославом в сражении при Слониме в 1040 г. В 1316 г. Ковно был сожжен крестоносцами. В 1361 г. Ков-но был впервые упомянут в письменных источниках. Расположенный в стратегически важной географической точке – у слияния рек Нерис и Нямунас, – Ковно неоднократно подвергался нашествиям крестоносцев. Падение Ковенского замка в 1361 г., а именно этим годом датируется первое упоминание Каунаса в хрониках, стало одним из важнейших поражений в истории сопротивления литовцев натиску Тевтонского ордена. Из 4000 солдат гарнизона в живых осталось только 36. После того как объединенная литовско-польская армия разгромила Тевтонский орден в битве при Грюнвальде, Ковно получил возможность использовать свое стратегически выгодное положение в мирной деятельности – в торговле. Кенигсберг, Данциг и другие ганзейские торговые города находились в сфере его экономических интересов. Хотя Ковно так и не присоединился к Ганзейскому союзу, ни один из городов Литвы не смог превзойти его по широте экономических связей и масштабам торговли. В 1441 г. в здесь была открыта Ганзейская контора, которая просуществовала до 1532 г. Исторические источники XV в. и XVI в. свидетельствуют о весьма прочной позиции города – важного коммерческого и экономического центра, располагавшего речным портом. Из Ковно вывозили лес, воск, зерно, здесь процветали ремесла. В XVI в. здесь насчитывалось 40 различных ремесленных цехов – профессиональных объединений свободных мастеров, была построена первая школа, действовала публичная больница, аптека. Однако войны, происходившие в XVII в., повторявшиеся эпидемии и пожары неблагоприятно сказались на его развитии. В 1655 г. шведские войска разграбили Ковно и сожгли многие здания. Понесенный ущерб был столь велик, что сейм, желая возродить былую славу города, в 1662 г. на 10 лет освободил ковенских жителей от уплаты общественных и таможенных налогов. Горожанам было разрешено беспошлинно сплавлять по реке в Пруссию лес в течение 4 лет. Проводились торговые ярмарки, на которых иностранцам дозволялось заключать сделки только с местными купцами. Город вышел из состояния разрухи и вновь стал набирать силу в период правления короля Станислава Августа (в 1764 г. в Ковно насчитывалось 28 000 жителей), однако упадок Речи Посполитой и последующее нашествие наполеоновских войск вновь привели к опустошению города (в 1815 г. в Ковно было всего 2400 человек). В 1842 г. вследствие проведенных административных реформ город стал центром Ковенской губернии 154 . В середине XIX в. сюда была проложена железная дорога, соединившая Ковно с Кенигсбергом, в 1862 г. в Ковно было завершено строительство первого в Российской империи железнодорожного туннеля, оживилась торговля.

По воспоминаниям владельца одного из имений в Ковенской губернии директора Департамента Министерства иностранных дел В.Б. Лопухина, во времена крепостного права «феодалами-панами в крае были поляки, а литовцы являлись их быдлом, и быдлом не только жестоко эксплуатировавшимся, но и подвергнутым сугубо жестокому крепостному режиму, перед которым бледнел крепостной режим старой России. Во многих панских замках сохранились подвалы-казематы со вделанными в стены концами цепей, в которые заковывалось несчастное быдло, подвергавшееся всяческим истязаниям и без конца томившееся в мрачных подвальных тюрьмах. Угнетенное литовское население, естественно, ненавидело угнетателей-поляков. Ненависть традиционно сохранилась и по освобождении населения от крепостной зависимости. Пришедших в край после польского мятежа русских помещиков, с которыми старых счетов у литовских крестьян не было, население встретило в общем приязненно. Отношения установились бы и совсем хорошие, если бы не разжигаемая католическим духовенством религиозная нетерпимость к православным, являвшимся в глазах католиков схизматиками и еретиками. А ксендзы держали в крепком подчинении религиозное сознание крестьян. Женская половина населения проявляла, под влиянием духовенства, крайнюю религиозную экзальтированность и фанатизм. Как-никак, с крестьянами у русских отношения наладились, и многим втайне прощалась их принадлежность к схизматикам и еретикам. Не так обстояло дело у русских с польскими панами. Последние, вне официальных сношений, систематически бойкотировали русских после подавления польского мятежа. И время, смягчающее всякую злобу и гнев, поколебать эту враждебную настроенность поляков к русским оказывалось бессильным. Во взаимоотношениях помещичьего класса к крестьянству русские помещики вели себя куда культурнее поляков, уважая человеческое достоинство в мирном, спокойном, рассудительном и хотя медлительном, но трудолюбивом крестьянине-литовце. Для заносчивого же и гонорливого польского пана и особенно выскочки-шляхтича крестьянин оставался прежним быдлом. Это давалось ему чувствовать, и только для расправы с ним панские руки были уже коротки» 155 .

Местную русскую администрацию В.Б. Лопухин характеризовал следующим образом: «Верхи были удовлетворительные, более того, за редкими исключениями, хорошие. Но низы оставляли желать много лучшего. И не удивительно. Проштрафится какой-нибудь мелкий или средний чиновник на службе в центральной губернии, и начальство не придумает ничего лучшего, как в наказание, либо для исправления перевести его на окраины, в ту же Литву. Это была система. И сколь вредная и нелепая! Именно на окраинах требовалось сосредотачивать лучший служилый элемент. Посылались отбросы, своим поведением дискредитировавшие власть и питавшие центробежные сепаратические тенденции». Тем не менее, по его утверждению: «За всем тем в крае жилось хорошо. Ровный, мягкий климат обеспечивал постоянный хороший урожай. Не бывало шальных переизбытков. Но не случалось и недородов, тем паче голодовок. Обилие овощей и фруктов. Хорошее скотоводство. Молочное хозяйство. Пчеловодство. Птицеводство. К осени, предварительно подкованные смешанным со смолою мелким гравием, тучные гуси сотнями и тысячами гнались по почтовому тракту к немецкой границе. Неподкованные до границы не дошли бы. Шел в Германию сплавом лес, строительный и для переработки в бумажную массу. Шел хлеб. Шел скот» 156 .

К моменту приезда П.А. Столыпина в Ковенской губернии проживало около 1,5 млн человек (в Ковно – около 60 тыс.), причем большинство населения составляли литовские крестьяне, с небольшими вкраплениями украинцев и белорусов. На евреев приходилось 13 %, и преобладали они в основном в городах. Русских насчитывалось менее 5 %. Первыми на территорию Ковенской губернии в XVIII в. начали проникать старообрядцы, но только после Польского восстания 1831 г. российское правительство по инициативе Министра государственных имуществ графа П.Д. Киселева была разработана широкая программа заселения Прибалтики русскими крестьянами. Однако, по свидетельству Виленского генерал-губернатора графа Э.Т. Баранова, данная программа «сделалась жертвой бюрократической переписки, растворилась в канцелярской стихии: проект русского землевладения в западных губерниях разрешился устройством двух майоратов (Юрбург и Тауроген), колонизация крестьян дала 158 семейств, поселенных в северо-западных губерниях, а выселение шляхты (на Кавказскую линию) затруднилось настолько, что ограничилось выселением 28 семейств и то по собственному их желанию». Часть этих переселенцев попала и в Ковенскую губернию, но без государственной поддержки, «растворилась бесследно в чужой среде». После мятежа 1863 г. по инициативе губернатора Северо-Западного края М.Н. Муравьева (которого либералы прозвали «Вешателем») и по просьбе местного русского населения решено было собрать все русское население Прибалтики в ряд крупных русских центров, чтобы они имели возможность «защитить себя от насилия мятежников и постоянной опасности от нетерпимости к русским окружающей их шляхты и помещиков». Русские поселения-слободы предполагались («впредь до обеспечения из казенных земель») на землях выселенной шляхты, оказывая при этом помощь хлебом, лесом, передачей крестьянам построек и небольших денежных сумм от 25 до 50 руб. Однако количество конфискованной земли было незначительным (к тому же их решено было передать дворянам), а количество желающих получить ее доходило до 3 000 семей. Поэтому Казенные палаты в целях экономии начали выдавать не участки, а «полуучастки» размером от 9 до 12 дес. К 1884 г. на территории Ковенской губернии возникло около 526 русских поселений (2 070 дворов на 33 017,8 дес.) 157 .

Дворянское сословное самоуправление, и в том числе институт предводителей дворянства, возникло в эпоху Екатерины II. Первый раз уездные предводители дворянства упоминаются в 1766 г., должность была учреждена как постоянная (с выборами на два года) «Учреждением о губерниях» 1775 г. и подтверждена изданием «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» в 1785 г. Должность предводителя оставалась узко сословной до конца царствования Николая I; начиная с эпохи Великих реформ, к ней постепенно, по мере усложнения государственного устройства, присоединялись общегосударственные обязанности.

Потомственные дворяне каждой губернии, занесенные в местную родословную книгу, составляли отдельное дворянское общество. Органом дворянского общества являлось дворянское собрание, на котором могли присутствовать все потомственные дворяне губернии. Не участвовали в постановлениях и выборах те, правоспособность которых была ограничена (из-за нахождения под следствием и судом, несостоятельности и т. п.), а также исключенные из дворянских собраний постановлением последних. Дворянство имеет право исключать из своих собраний дворянина, опороченного судом, или такого, «которого явный и бесчестный поступок всем известен, хотя бы он судим не был». Первоначально собрание постановляло удалить дворянина, обвиняемого в бесчестном поступке, от участия в работе собрания, предоставляя ему через уездного предводителя представить объяснения, какие он сочтет нужным; затем следующее губернское собрание рассматривало дело окончательно, но для исключения обвиняемого дворянина необходимо было большинство в 2/3 голосов. Постановления этого рода не подлежали обжалованию (кроме случаев несоблюдения порядка, предписанного для собрания голосов и подписания приговора; жалоба подавалась в Сенат); они не могли быть отменены ни самим собранием, ни даже царским манифестом о прощении преступников. Необходимыми условиями для участия в работе дворянского собрания являлись: 1) внесение в родословную книгу губернии и владение в ней недвижимой собственностью; 2) достижение гражданского совершеннолетия, то есть 21 года; 3) чин не менее XIV класса; 4) российский орден; 5) окончание курса в высшем или среднем учебном заведении; 6) предшествующая служба в течение трех лет в некоторых должностях, перечисленных законом. Право голоса на выборах могло быть: а) личным, или непосредственным и б) коллективным, или через уполномоченных. Правом лично избирать в должности пользовались дворяне, владевшие в уезде на праве собственности или пожизненном количеством земли, дававшим непосредственное право на избрание гласных в уездные земские собрания, а также дворяне, имевшие в городе или уезде другие, кроме земель, недвижимые имущества, ценою не ниже 15 тыс. руб. Дворяне, получившие на действительной службе, а не при отставке чин полковника или действительного статского советника или же получавшие пенсию или аренду в количестве не менее 900 руб. в год, допускались к выборам, если они владели в губернии недвижимым имуществом в каком бы то ни было размере, а дворяне, прослужившие полное трехлетие в звании предводителя – тогда, когда они не имели никакой недвижимой собственности. Дворянин, владевший в нескольких губерниях полными участками, имел право лично участвовать в выборах, пользуясь правом голоса во всех этих губерниях, если он был внесен в местные родословные книги. Если же участки были в разных уездах одной губернии, то можно было участвовать в выборах уездных должностных лиц по каждому из уездов, где находились его имения, но в губернских выборах он имел лишь один голос. Владельцы нераздельного имения посылали столько непосредственных избирателей, сколько в нем было полных участков. Если владельцы имения были братья, то право быть уполномоченным принадлежало старшему брату. Также право личного участия в выборах принадлежало дворянам, управлявшим полными участками своих малолетних детей в качестве опекунов по распоряжению правительства. Посредством уполномоченных участвовали в выборах дворяне, владевшие в пределах одной губернии не менее 1/20 того количества земли, которое давало право непосредственного участия в выборах. Такие мелкопоместные дворяне допускались к избранию уполномоченных, количество которых исчислялось по величине участков, принадлежавших дворянам, явившимся на выборы уполномоченных, причем на каждый полный участок полагался один уполномоченный. Служба по выборам дворянства признавалась обязательной для всех дворян, которые своевременно не заявили, что не желают быть избранными. Избранными могли быть все потомственные дворяне, даже те, которые, не владея недвижимым имением, не участвовали в делах дворянского собрания. Служба была безвозмездной, но давала права государственной службы.

Дворянские собрания подразделялись на губернские и уездные; те и другие – на обыкновенные и чрезвычайные. Чрезвычайное собрание имело право рассуждать только о предметах, давших повод к его созыву. Обыкновенные собрания созывались раз в 3 года, причем все губернии были подразделены на 3 очереди. Закон определял и время созыва – декабрь и январь, и продолжительность губернских собраний – 15 дней; с разрешения губернатора этот срок мог быть продлен. Уездные собрания под председательством уездных предводителей проходили за 3 месяца до губернского собрания; на них поверялся список дворян уезда и избирался депутат для ревизии отчета об употреблении и состоянии дворянской казны; мелкопоместными дворянами назначались уполномоченные. Выборы уездных должностных лиц производились поуездно, но в губернском собрании, которому предшествовали: 1) съезд депутатов для ревизии отчета о дворянской казне; 2) предварительное собрание предводителей дворянства и членов депутатского собрания, которые рассматривали уездные списки дворян и отзывы лиц, не могущих явиться на выборы. Собрание открывалось губернатором, после чего присутствующие приводились к присяге. Все дальнейшие распоряжения предоставлялись губернскому предводителю, который и председательствовал в собрании. Губернатору запрещалось входить в дворянские собрания и участвовать в его работе, даже если он был местным помещиком. Губернский прокурор же обязан был присутствовать в собрании для разъяснения законов, но не имел права участвовать в рассуждениях.

Дворянские выборы проводились во всех губерниях и областях Европейской России, кроме тех, где дворянство было настолько малочисленным, что не могло заполнить выборные должности (Архангельская, Олонецкая, Вятская, Пермская губернии и все регионы Сибири). В Вологодской губернии дворянские выборные должности были введены только в Вологодском, Грязовецком и Кадниковском уезде, а в Оренбургской губернии – только в Оренбургском и Троицком уездах. В Северо-Западном крае, в порядке борьбы с преобладанием дворян польского происхождения, предводители дворянства назначались правительством. В губерниях Ковенской, Виленской и Гродненской назначение производил генерал-губернатор; в Витебской, Минской и Могилевской – министр внутренних дел. В Царстве Польском, Кавказском крае и в Средней Азии дворянство не имело корпоративной организации, не могло организовывать дворянские собрания и выборы. Дворянские родословные книги в этих регионах вели губернские правления. Всего, по состоянию на 1897 г., существовало 417 должностей уездных предводителей дворянства.