Метод Пигмалиона
То, что мы хотим дать своим детям, рассказывает о том, что мы хотели бы иметь сами. Самое частое пожелание: я хочу, чтобы мои дети были успешными и счастливыми. Мы все этого хотим и, как уже говорилось выше, не только для детей. Остается только один вопрос: как? На него отвечает герой нашего произведения, который несмотря на свою тяжелую психическую болезнь, создает метод способный достичь заветного желания. *Не желательно к прочтению беременным, а так же людям с психическими отклонениями. (+18)
Александр Косачев
МЕТОД ПИГМАЛИОНА
(психологическая драма)
Челябинск, 2018 г.
УДК 821.161.1-311.1
ББК 84(2=411.2)64-44
К71
Александр Викторович Косачев
К71 Метод Пигмалиона: психологическая драма. Челябинск, 2018. – 205 с.
ISBN 978-5-9500349-3-0
Аннотация:
То, что мы хотим дать своим детям, рассказывает о том, что мы хотели бы иметь сами. Самое частое пожелание: я хочу, чтобы мои дети были успешными и счастливыми. Мы все этого хотим и, как уже говорилось выше, не только для детей. Остается только один вопрос: как? На него отвечает герой этого произведения, который, несмотря на тяжелую психическую болезнь, создает метод, помогающий достичь заветного желания.
*Не рекомендуется читать беременным, а также людям с психическими отклонениями.
Возрастной рейтинг: 18+
Все права защищены. Никакая часть книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.
ISBN 978-5-9500349-3-0 © Александр Косачев
УДК 821.161.1-311.1
ББК 84(2=411.2)64-44
ГЛАВА I
В практике глубинной психологии психотерапевт иногда просит поделиться самым ранним воспоминанием из тех, что способен припомнить пациент. Это нужно, чтобы переключить человека от взаимодействия с внешним миром на мир внутренний и настроить его на глубокую работу с подсознанием. В практике запрос не обязательный, но довольно действенный. Большинству людей крайне трудно сказать, какое именно воспоминание было самым ранним, и при этом не ошибиться, поскольку временные рамки в детстве весьма спутаны и зачастую нет явных маяков для привязки. При попытке установить самое раннее памятное событие может возникнуть конфабуляция, при которой пациент способен исказить воспоминания или вовсе придумать какое-то новое, которого в принципе не могло быть, буквально притягивая некоторые факты за уши. Даже будучи полностью уверенным в точности своего воспоминания, есть все шансы ошибиться, не подозревая об этом.
В плане воспоминаний мой случай отличался от всех остальных, и дело было даже не в конфабуляции. Мне так говорили. Школьный психолог ничего необычного за мной не замечал и утверждал, что все со мной в порядке и не стоит беспокоиться, а то, что я то помню детство, то нет, называл баловством и желанием привлечь к себе внимание, которого, по его мнению, мне не хватало. По большому счету, я не придавал отсутствию воспоминаний о прошлом никакого значения, поскольку думал, что у всех точно так же, и потому это никоим образом меня не беспокоило. Да и как это может мешать ребенку жить, если дети живут в настоящем? К тому же всю мою жизнь всегда происходили какие-то отвлекающие проблемы, события, и задумываться о прошлом просто не было времени. Воспоминания, конечно, у меня были, но всего лишь два за период до десяти лет. Больше ничего я не мог вспомнить, как ни старался. В одном все было мутно, я задыхался, махал руками, мне сдавливало лицо. Второе было совсем другим. Я сидел в надувной лодке и смотрел на девушку с белыми волосами. Мы плыли по огромному болоту. Я сидел, сжавшись в углу, трясся то ли от страха, то ли от холода, хотел даже сбежать, но не мог этого сделать, поскольку кругом была грязная вода, полная водорослей, тины и страшных коряг. Запах вспоминался настолько отчетливо, что мне казалось, будто я его чувствовал у себя на губах. Пространство болот было бескрайним и смотрелось довольно иррационально. Я не знал наверняка, было ли воспоминание настоящим или же выдумкой моего подсознания, но это было у меня в голове и мне казалось, что я там действительно был. Яркость воспоминания была непередаваемой и захватывала своей реалистичностью. Это даже заставляло меня иногда просматривать фотографии болот в интернете и что-то там искать. Может быть, я подсознательно пытался найти то самое болото, но точно я этого не знал и особо об этом не задумывался. Жил своей жизнью, постоянными какими-то проблемами, и не успевал уделять внимание подобным мелочам.
Еще одной странной вещью была моя глубокая убежденность в своей важности и даже необходимости этому миру. Я должен был сделать что-то большое. Что-то ценное. Не представляю, откуда во мне это взялось, но, по собственному убеждению, я определенно был более значимой фигурой, чем все остальные, кого я когда-либо встречал в своей жизни. Помню, об этом я даже говорил матери, но она лишь посмеялась и почему-то попробовала меня разубедить. Я воспротивился. Не хотел это принимать и даже раскричался, а после и вовсе расплакался. Это отнюдь не было завистью в том плане, что некоторым детям намеренно говорили об их особенности, а мне нет. Ведь это смешно: они же не были особенными, и никакие слова тут не помогли бы. Они были обычные! А вот я был именно особенным, и я это знал без чьей-либо помощи, и у меня была своя миссия в жизни. Что я должен был сделать, мне не было известно, но я был готов это исполнить в любой момент, если бы узнал, что конкретно нужно. Конечно, все это, наверное, может показаться смешным и глупым, даже бредом величия, но вся моя жизнь была именно такой. Я просто не мог быть другим. Даже став старше, я не мог вспомнить ничего нового о детстве и не смог разубедиться в своей особенности. Собственная важность и отсутствие воспоминаний прошлого были моими главными отличиями от толпы других детей. Я не знал другой жизни и не хотел другой. По большому счету, именно поэтому я не пробовал что-то другое узнать или сделать, попробовать или подумать. Меня это совсем не беспокоило, потому что то, к чему привыкает человек, становится нормой. Да и кому захочется расстаться с чувством собственной важности и потерять величие?
ГЛАВА II
В своей жизни я не терпел слабость, трусость и вообще шел всегда поперек страхов, которые иной раз меня терзали. Собственно, может, именно по этой причине каждый день приходилось воевать против ублюдков, которые норовили унизить толстого парня. Я не хотел быть жирным и постоянно пытался скинуть вес. Черт возьми, я пробовал десятки раз! Может быть, даже сотни. Находил различные способы сжигания жира, использовал диеты, выискивал научные методы борьбы с лишним весом, но каждый раз проживал стандартный сценарий: изначально все вроде бы шло хорошо, я продумывал стратегию, следовал ей, а потом смотрел на календарь и понимал, что прошло уже пару месяцев, а резинка на трусах нисколько не уменьшила напряжения. Психовал. Это меня выводило из себя, даже подкашивало. Но я не сдавался. Никогда не сдавался. Ведь я был особенным, а особенный мальчик не мог быть таким! Я должен был скинуть долбаный вес! Я должен был быть сильным, несмотря ни на что. Я должен был!