Ей понравилось, как работники украсили камерный зал. Гирлянды из миниатюрных разноцветных светильников создавали праздничное настроение. Сцену тоже приводили в порядок – драпировали парчой осенних расцветок, которую Ролейна отобрала во время поездки по восточной провинции. А возле клавесина толпились девушки, желающие отрепетировать номера. Королева присела в кресло – решила немного понаблюдать за их репетицией.

Глаза почему-то выискивали Амалию. Но её не оказалось среди желающих помузицировать. Неужели девочка вняла настоятельной просьбе Ролейны и собирается наконец-то покинуть дворец? От сердца отлегло. Ролейне станет гораздо спокойнее, когда Амалия вернётся в Шерстон. Вообще-то, королева не желала ей ничего плохого. Если б не горькие воспоминания, она бы не была с ней так категорична.

Ролейна вспомнила, что ощущала, когда пришло известие о трагической гибели супругов де-Патрис. Она тогда как раз отходила от мучительного действия зелья Зиира, которое приняла, чтобы понять, лжёт ли супруг. Что должна чувствовать женщина, когда узнаёт, что её соперница, соблазнившая мужа, отошла в иной мир? Злорадство? Облегчение? Королева не ощущала ни того, ни другого – только сострадание. Ей было жаль две молодые жизни, и жаль девочку, оставшуюся сиротой. Она поддержала супруга в его стремлении взять малышку под опеку и обеспечить ей хорошее воспитание в тихом пансионе с мудрыми наставницами.

Как хорошо, что девочка оказалась совсем не такой как её мать. Ей не передалось коварство родительницы. Себастин назвал Амалию робкой. И хоть королеве с первого взгляда так не показалось, но теперь она склонна была согласиться с сыном. Амалия проявила немного строптивости, не пожелав отправиться в Шерстон по первому же требованию. Но какая девочка не мечтает о том, чтобы побывать на балу в королевском дворце? Главное, что теперь, когда её мечта сбылась, она решила больше не противиться.

В зал зашёл Модест. Королева поняла это, расслышав в общем гуле звуки его шагов. С годами походка супруга не утратила уверенности и чеканной чёткости. Ролейна обернулась, чтобы встретить Модеста улыбкой. Он послал ей ответную. Ей нравилось его умение улыбаться одними глазами. Ей нравилось в нём всё.

– Что тут у нас? – супруг сел в соседнее кресло. – Вижу, подготовка идёт полным ходом?

– Да. Зал практически готов. Барышни, как видишь, тоже оттачивают мастерство, чтобы завтра блеснуть.

Модест кивнул, устремив взгляд на сцену. В его глазах проскочило беспокойство.

– Что-то не так? – насторожилась королева. Она умела улавливать нюансы настроения супруга.

– Да. Меня тревожит Амалия. Девочка простудилась.

Голос Модеста звучал не так, как всегда. Ролейна расслышала особую мягкость – именно с такой интонацией супруг в своё время говорил и о Луизе. Ревность змеёй ужалила в грудь. В голове снова вспыхнул терзающий последнее время вопрос: что Модест ощущает, глядя на девчонку? Вспоминает прежнюю любовь? А может, его чувство перекинулось уже и на саму Амалию?

Но сколько же в ней лицемерия, вероломства, двоедушия! А Ролейна ещё и надеялась, что девчонка не унаследовала от матери этих черт? Полагала, что Амалии нет на репетиции, потому что она попросила короля вернуть её в Шерстон и уже готовится к отъезду. Но девчонка и не думала уезжать, пошла на хитрость – притворилась больной. Что в её планах? Кто её цель? Кто-то из сыновей или сам король?

– Не тревожься, Модест. Она быстро поправится, – Ролейне едва удалось сохранить спокойный тон. – Пойду. Ещё много дел.

Она поднялась и вышла из зала. Да, девчонка поправится. И Модест даже не подозревает насколько быстро. Ролейна собиралась немедленно вывести симулянтку на чистую воду.

Возле покоев Амалии королева увидела старшую дочь госпожи Жильберт. Та стучалась в дверь. Что ей надо? Впрочем, сейчас Ролейне было всё равно. Она не собиралась откладывать беседу. Гнев клокотал в груди, требуя выхода.

– Сюзон, ступай. Придёшь позже, – скомандовала она.

И барышня мгновенно удалилась.

Увидев на пороге королеву, Амалия поднялась и быстро накинула халат. Встречать гостью, лёжа в постели, не позволяло воспитание и этикет. Она пододвинула кресло, в котором только что сидел Маркель, но Ролейна проигнорировала приглашение садиться. Самой Амалии тоже пришлось остаться на ногах.

Королева была сильно не в духе. Это сразу бросалось в глаза. И Амалия, конечно, догадывалась, почему. Ведь приказ убираться из дворца так и не выполнен. Наверно, Амалию ждёт жёсткая отповедь, но она боялась не этого. Сейчас её больше всего тревожило, что Маркель может услышать страшные слова о матери Амалии. А ей смертельно не хотелось, чтобы память о дорогом человеке была осквернена в его присутствии.

– Как ты посмела притвориться больной?! – хлесткая звенящая фраза рассекла воздух. – Я надеялась на твоё благоразумие. Полагала, что в тебе нет того коварства, что было в твоей матери. Ты думала, я не раскушу твою уловку?!

– Ваше Величество, не говорите плохого о моей маме! – Амалии было всё равно, что королева скажет о ней самой. В каких чудовищных грехах обвинит. Но она не могла слышать дурные слова в адрес мамы. Они пекли ей грудь, они сдавливали горло, мешая дышать.

В ответ на тихую, но твёрдую фразу Амалии королева рассвирепела ещё больше.