Ой, что-то мне стало совсем нехорошо. И тот кусочек чизкейка так и встал у горла. Еще немного, и меня стошнит.

— Ты уже всё решил, не так ли? — тихо прошептала в ответ. — Тебе плевать на это соглашение. — Я кивнула в сторону салфеток. — Это лишь фикция, чтобы усыпить мою бдительность, чтобы я расслабилась и не заметила подвоха. Новый вид развлечения?

Молчит, но мне и не нужно слов, я и так всё вижу.

Меня снова трясло, даже колотило. На этот раз от гнева, удержать который было так сложно, почти невозможно.

— Понравилась строптивая зверушка? Которая не прыгает, не заглядывает в глазки и не ест из твоих рук. Захотелось укротить, сломать и добить? Или, может быть, был спор? Две недели на то, чтобы затащить меня в постель.

— Срок ты сама оговорила.

Вот лучше бы он молчал, честное слово!

— Правда? — фальшиво удивилась я. — Срок, значит, а всё остальное?

— Ив остальном ты ошиблась, Мари. Почему ты не хочешь поверить в то, что я просто хочу тебя?

— Потому что мне это не нужно, — ответила ему, доставая из кошелька купюру и бросая на стол. — Соглашения не будет. Никогда! Что ты там говорил, год будешь преследовать? Ну если тебе больше нечем заняться, то преследуй. Я вас ненавижу! Всех! И лучше умру, чем позволю кому-то из оборотней прикоснуться ко мне!

— Это твоё последнее слово? — спросил он.

Я ждала хоть какой-то реакции. И ничего. Только глаза яростно пылали на равнодушном лице. Господи, вот это выдержка!

— Да.

После чего встала и отправилась к выходу, спиной чувствуя его взгляд, который прожигал лопатки.

Не оборачиваться! Главное — не оборачиваться!

Схватила пальто и выскочила на улицу, тяжело дыша и подставляя лицо мелкому дождичку.

Секундная передышка, и я побежала в сторону автобусной остановки. Мне надо было о многом подумать и хорошенько подготовиться. Понятно, что мои слова должного эффекта не произведут и придётся выдержать осаду. Очень длительную осаду опытного хищника.

Ну ничего, наши так просто не сдаются.

Стив

Мари ушла.

Схватила сумку, бросила на него полный ненависти и отчаянья взгляд и ушла, громко цокая каблучками.

А запах остался.

Он мог узнать его из тысячи тысяч. Лишь её, неповторимый, терпкий и такой сладкий, что кружилась голова.

Оборотень откинулся на спинку диванчика, скрестив руки на груди, и дышал. Глубоко и ровно. Словно пытался вдохнуть её аромат, вобрать его весь без остатка.

Или, возможно, просто медитировал, чтобы не броситься за Мари следом, догнать её, впиться губами в её губы и целовать. Целовать до тех пор, пока она не обмякнет в его руках. Пока не скажет да.

…Пока он не сломает её.

Именно этот страх заставлял его держаться из последних сил.

Стив Омару считал себя умным и поэтому учился не на своих ошибках, а на чужих. И живой пример был перед глазами.

Их так легко сломать… и потерять.

Мужчина вздрогнул и открыл глаза.

Нет, он не Рейф. Он не допустит такой ошибки, не потеряет Мари.

От одной только мысли об этом внутренний зверь внутри ощетинился и встал на дыбы. Стив привычно загнал его в глубь сознания, даже не поморщившись. Он не жалкий щенок, чтобы идти на поводу второй ипостаси. Он чистокровка, идеальный модифицированный. Гордость своей расы и её будущее.

Жаль только, она не видит плюсов их отношений, полностью сосредоточившись на минусах.

Мужчина вновь и вновь слышал в голове её голос: «Ненавижу! Ненавижу вас всех!»

Сколько экспрессии, искренности что в голосе, что во взгляде. И это не игра, не жалкое кокетство и показуха, направленное на привлечение его интереса. О нет, Мари этот интерес совсем не нужен.

Стив даже не помнил, когда последний раз с ним кто-то так разговаривал. Самоубийц не было ни среди людей, ни среди модифицированных. Сородичи знали, что это вызов, на который младший Омару непременно ответит, а люди просто интуитивно чувствовали, что так делать не стоит.

А вот с матерью вышла промашка. В докладе, который начальник службы безопасности положил перед ним, была информация о самоубийстве Кармины Найт, но там ни слова не было о том, что виноват один из модифицированных. Это всё усложняет.

— Но тем ценнее будет победа, — произнёс он тихо и подался вперёд, поднимая со стола купюру, оставленную девушкой.

Губы исказились в кривой усмешке.

Мари, Мари… ты сама не понимаешь, какой эффект производит твоё сопротивление.

Дразнишь, провоцируешь и думаешь, что это отвадит хищника. Но эта… привязка и желание хуже наркотика, мощнее и сильнее. И избавиться от него практически невозможно. Да и не хочется. Зачем, если она уже найдена?

Купюру хотелось сжать, смять, порвать. Но нет. Для неё есть иное предназначение.