— Мари, я уже сказал, что не отступлюсь, — покачал тот головой, глядя на меня…

Наверное, этот взгляд можно назвать сочувственным, только вот в сочувствие мне давно не верилось.

— А вот это как раз шантаж, — повторила я.

— Мне жаль, что ты это воспринимаешь именно так. Я хотел быть честным с тобой. Разве это плохо?

Если бы я знала ответ на этот вопрос.

— Что за игра? Какие условия и приз? — резко спросила у него, обхватывая плечи руками. — Хотя про приз можешь не говорить, и так всё понятно. Так каковы условия?

Меня немного потряхивало. Нет, не от холода. От ощущения беспомощности перед этим модифицированным. Он прав, противопоставить мне ему нечего.

Но и сдаваться так просто я не собиралась. Хочет установить правила, ему же хуже. Я готова цепляться за любую возможность, чтобы отвадить его от себя.

Всего две недели. Мне надо продержаться две недели, и он исчезнет из моей жизни.

— Ты готова меня выслушать?

— Да.

— Хорошо. Итак…

Договорить ему не дали. Опять.

Проклятье какое-то, только мы начинаем обсуждать условия нашего, чтоб его, договора, как нам тут же что-нибудь мешает.

На этот раз это была официантка, которая принесла чизкейк (целый!!!) и поставила его на стол, забирая пустую тарелку хищника. При этом она каким-то чудом умудрилась быстренько подсунуть ему под чистое блюдечко небольшой сложенный листочек.

— Ваш десерт, — пропела девушка, глядя при этом на Стива и поправляя свободной рукой ну очень откровенный вырез на груди.

Сдаётся мне, она сейчас не про чизкейк говорила и уходить тоже особо не собиралась, часто дыша и сжимая другой рукой пластиковый поднос.

Ждала реакции? Не подумала, что эта реакция может быть немного не той, чем она ожидает?

— Спасибо, — равнодушно отозвался оборотень, продолжая гипнотизировать взглядом меня.

Молчание затягивалось. Официантка не сводила глаз с мужчины, тот смотрел на меня, а я… Я хотела убраться отсюда как можно дальше.

— Что-то еще?

Ну вот я и узнала его вторую сторону — холодную, равнодушную, немного раздражённую. И пусть эти эмоции были направлены не на меня, тряхнуло хорошенько. Здесь стало словно сразу на два градуса прохладнее.

Да и взгляд, который он бросил на несчастную, тоже был… впечатляющим.

Она покраснела, потом побледнела, хватаясь за воротник кофточки, будто стало трудно дышать, и проблеяла:

— Н-нет… то есть да. Желаете еще что-нибудь?

— От вас — нет, — отозвался мужчина, вновь сосредотачиваясь на мне. Жаль, я только дышать стала нормально.

Я так понимаю, это от меня он чего-то желает. И, судя по всему, очень сильно.

— Приятного аппетита, — произнесла официантка, прежде чем сбежать.

— На чём мы остановились? — поинтересовался Стив.

— На игре, цена которой моя жизнь, — отозвалась я и, потянувшись вперёд, спокойненько положила себе кусочек чизкейка на тарелку, так же спокойно отделила кусочек и отправила в рот.

Вкусно.

Вот еще бы не смотрели на меня некоторые так… жадно.

Наверное, это был протест и некий вызов. Ему и себе. Смогу или нет. Смогла, только восторга от этого не испытывала, теряясь от этого солнечного взгляда, когда молодой мужчина не отрываясь смотрел на мои губы.

— Зачем так радикально, Мари? — поинтересовался он с небольшой хрипотцой в голосе.

Это он про что сейчас? Господи, я же забыла, о чём мы говорили!

Пришлось покопаться, чтобы вспомнить и взять в себя в руки. Какой бы ни был он вкусный, этот чизкейк, есть его под таким взглядом просто невозможно.

— А как иначе? Для тебя это пустяк, а для меня — жизнь, в которую ты ворвался, не спрашивая разрешения.

— Это же что-то личное, да? — вдруг спросил оборотень, заставив меня настороженно замереть.

Его взгляд с губ переместился чуть ниже и снова вернулся к глазам.

— Что именно?

— Твоя неприязнь. Ты не радикал, чтобы ненавидеть меня просто так, за мою сущность. Значит, что-то очень личное.

Модифицированный подался ближе, наклоняясь вперёд, через стол.

Слишком близко. Я даже смогла рассмотреть коричневые крапинки в глубине его необычных глаз. Они словно затягивали в свой омут.

Почему словно? Именно так модифицированные и действовали.

Шарахнулась, вжимаясь в спинку диванчика и крепко зажмуриваясь.