Услышав родное имя, Настя тут же успокоилась. Прозвище друга придумали они с братом, и больше никто не мог его так назвать. В этом обстоятельстве явно присутствовала какая-то магия.

— Я не знаю как, но у меня теперь способности почти как у Тени. И Дан считает… Черт! — брат напрягся, будто услышал что-то неприятное. — Дан походу засек, что я опять его запрет нарушаю!!! Слушай, Аська! У меня минуты две, пока он замок вскрывает. Не срывайся пока с места, выжди дня три-четыре. Дай мне время вновь скопить силы, чтобы я мог тебе помочь незаметно скрыться. Насчет охоты не волнуйся. Теней я уничтожил. Бездушные и Псы заняты в Замке. Не знаю уж чем, но это сейчас не важно. У тех наемников, что охотились за тобой, тоже внезапно память отшибло. А двое вообще слегка умерли… Я к тому веду, что след они твой пока что потеряли, но это не помешает им следить за основными выходами из города. В надежде, что ты не выдержишь и сразу же попытаешься сбежать. А я… — лицо брата сделалось виновато обиженным, и он зачастил, — … ай, Дан… ай… лежачих не бьют… вообщем, еще увидимся… ай… пока.

И брат исчез, рассыпавшись практически сразу растаявшим черным песком. Настя подошла и, присев на корточки, коснулась места, где только что сидел брат. Ладонь не ощутила ни тепла, ни холода, и простыни не смялись, не сдвинулись. И хотя этот визит больше походил на сон о призраке, Настя почувствовала, что пружина беспокойства за брата, наконец-то разжалась. Страх за него отпустил. А еще радость теплой волной прокатилась по телу: у нее есть еще три дня. Оставшееся время нужно провести так, чтобы ни о чем потом не жалеть, а когда она уйдет, никто не причинит вреда оставшимся. Про Мишу, Тимура и Станиславу просто никто не узнает. А они, в отличие от многих, будут помнить о ней.

***

Почти все воскресенье Настя провела в больнице с Мишей. В понедельник с утра возмущенный больной попросту сбежал, заявив, что не желает из-за небольшой шишки валяться в постели, и готов подписать любые бумаги, лишь бы выбраться на свежий воздух.

Он забрал Настю с работы, на которой девушка как раз оформила трехдневный отгул за свой счет, и устроил полноценное свидание: кафе, кино, прогулки по набережной и любование закатом. Настя знала, что времени осталось совсем мало, и стремилась запомнить каждую минуту вместе с Мишкой. Расставаться не хотелось, и в общагу Настя вернулась глубоко за полночь. Пришлось опять лезть через окно.

С утра Мишка собирался заехать за ней на своем железном японском коне. Два из трех дней, выделенных братом, уже истекли. Как же быстро, нереально быстро. И сегодняшний должен стать последним, на завтра Настя планировала снова убегать. И она приложит все усилия, чтобы у Миши о ней остались лишь светлые воспоминания. На вечер она запланировала одно мероприятие, от мыслей о котором у нее начинали гореть уши, прерывалось дыхание, а сердце устремлялось в галоп. А раз день обещал стать особенный, стоило подготовиться к нему со всей тщательностью. Надела новую юбку и блузку, заплела волосы в два озорных хвостика, слегка подкрасила глаза. А на Мишины восхищенные расспросы, к чему все это, предпочла загадочно улыбаться.

Весь день они прогуляли по городу. Пару раз заглядывали в кафе перекусить. Побродили по парку на набережной, покормили ворон. Миша слегка удивился выбором птиц для кормления. В ответ Настя призналась, что голубей она не переносит. Слишком глупые и жадные создания. А вороны какие-то потрепанные, их очень жаль. Мишка со смехом согласился с ее доводами. Поэтому половина буханки досталась воронам, а половина приблудившейся дворняге, голодными глазами взиравшей на это пиршество из ближайших кустов.

А потом они бродили по дорожкам и тропинкам парка, держались за руки и разговаривали. Настя с удивлением призналась себе, что еще ни с кем, кроме брата, так много не общалась. Темы находились легко, и совершенно не связанные с болезненными воспоминаниями. Она искренне смеялась Мишиным шуткам, загнав подальше всю грусть от предстоящего скоро расставания, и чем ближе подходил вечер, тем яснее Настя понимала, что боль от расставания с этим человеком будет несравненна ни с одной их испытанных ей прежде. И желала всей душой, чтобы вся горечь расставания досталась ей, не коснувшись Миши даже краем.

Когда на небе появились первые звезды, Настя призналась парню, что ее ноги сейчас отвалятся. И тот, притворно ужаснувшись, тут же повез девушку домой. Обнимая его, вжимаясь в его широкую спину, Настя дрожала от встречного ветра и предвкушения. Она мысленно готовилась к тому, что ей так хотелось и чего она все — таки боялась.

Занятая переживаниями, не заметила, как они добрались до общаги, как Мишка помог спуститься с мотоцикла и проводил до крыльца. Очнулась она, лишь, когда его губы нежно коснулись ее и отстранились. И в тот момент, поняв что еще немного и решимость ее улетучится, что она уедет, так и не испытав желаемого, Настя подалась вперед. Обняла Мишку крепче, дотронулась губами до его губ. И вложила в свой поцелуй всю страсть, нежность, любовь, смятение — все те чувств, что столкнулись в ее душе, требуя выхода.

Когда она, наконец, отодвинулась, щеки ее пылали, глаза затуманились, а сердце стучало неровно.

— Зайдешь ко мне? — слегка хриплым от волнения голосом, глядя ему в глаза, прошептала она.

— Прости, нет, — столь же хрипло прошептал он в ответ, не выпуская, однако, ее из объятий.

И будто стена ледяной воды обрушилось на Настю. Она столько чувств вложила в поцелуй, столько смелости в признание, почему же он отказывается, неужели на самом деле она ему не так уж и нравится. Ей захотелось отодвинуться, но он не дал.