— Почему? — Настя чувствовала, как слезы подступили к глазам. Еще чуть-чуть и прольются. — Я думал, что нравлюсь тебе…

— Ты мне нравишься, и даже больше, но сейчас, ты сама не понимаешь, чего хочешь. Ты в смятении, я же вижу. Не спеши. Я не хочу, чтобы утром, ты пожалела о своем предложении.

— Но я… — попыталась возразить Настя, и поняла, что Миша видит ее чувства насквозь. На самом деле, ей хотелось расстаться вот так как сейчас. К большей близости она была не готова, как бы не убеждала себя весь сегодняшний день в обратном. И осознав все это, она сильнее прижалась к нему, спрятавшись в его сильных руках.

— А сейчас, — выдохнул Миша в ее пушистые волосы, — ты пообещаешь, что мы встретимся завтра, пожелаешь мне спокойной ночи и отправишься спать. И не будешь думать ни о чем плохом, а лишь видеть светлые сны. Начинай.

— До завтра, Миш. И спокойной ночи. Я спасть.

В ответ он ее еще раз нежно поцеловал, сел на мотоцикл и, махнув на прощание рукой, скрылся в надвигающейся ночи, а она лишь в комнате сообразила, что на самом деле сейчас произошло. Она пообещала увидеться с ним завтра. Опустошенная, Настя опустилась на кровать и прошептала в пустоту:

— Братик, если ты меня слышишь, прошу — забери у него все воспоминания обо мне. Я знаю, я всегда злилась на тебя, когда ты там поступал с другими, но сейчас — это единственный выход. Я не хочу его боли. Завтра, после того как я уйду, пусть он забудет обо мне. Ты ведь слышишь меня?

— Все будет хорошо, Ася, — родная рука успокаивающе пригладила волосы. — Я слышу и исполню твою просьбу. А теперь не плачь, сестренка. Спи.

Утро началось с аромата свежего, сваренного по любимому рецепту, кофе, в котрый гармонично вплетались нотки корицы и горького шоколада. Тимур улыбнулся и повернулся на другой бок. Точнее попытался. Правую руку что-то придавило до полной ее нечувствительности, впрочем, как и живот. А щека и нос утонули в мягком, пушистом и приятно пахнущем. Возмущенный такими неудобствами, Тимур приоткрыл левый глаз.

Голова покоилась на ворохе пепельных, почти платиновых, кудрей. Проследив за их изгибами, Тимур увидел милое девичье личико. Пепельные же брови, маленький носик, алые губки, пухлые щечки. Прикрытые по случаю глубокого сна глазки, с черными пушистыми ресницами. И приятные изгибы от плеча и ниже, очень эффектно прорисованные тонким покрывалом.

Тимур опустил руку под одеяло, и нащупал у себя на животе маленькую ножку, которая почему-то продолжалась совсем не в ту сторону. Тимур задумчиво провел пальцем по неправильной пяточке, и за его правым плечом сонно хихикнули, и ножка убралась. Заинтригованный, Тимур обернулся, чтобы разглядеть еще более приятную картину.

Короткие кудряшки обрамляли слегка вытянутое, заостренное к подбородку лицо. Тонкий, с горбинкой нос, острые скулы, бледные губы и брови в разлет. И столь же обворожительные формы под тонким покрывалом. Девушка сонно вздохнула сквозь неплотно прикрытые губки и перевернулась на другой бок.

Очень любопытно. Значит две эти милашки вчера, так и не договорившись на раздел его бренного тела, решили складывать и умножать. Жаль только он почти ничего не помнил. После тяжелой восемнадцати часовой фотосессии он выпил всего бокал шампанского, и усталость, помноженная на алкоголь, сделала свое темное дело.

«Ну, надеюсь, я все же был на высоте, и им понравилось. Хотя, — Тимур хищно улыбнулся, — кто мешает прямо сейчас для восстановления памяти повторить наиболее приятные моменты?!»

Он уже собрался будить девушек, как на кухне что-то упало. Судя по звуку фарфор встретился с кафелем и не пережил столь тесного знакомства. А потом до боли знакомый голос тихо выругался: «Черт! Надеюсь, эта чашка ему никогда не нравилась…»

Тимур посчитал за лучшее, притвориться, что все еще спит, но пропустить концерт, который должен вот-вот начаться, не хотел, поэтому решил подглядывать в узкую щелочку. А за счет тени от длинных и пушистых ресниц, глаза казались плотно закрытыми.

А посмотреть было на что. В комнату вплыла — по-другому просто не скажешь — Славка. Волосы заплетены в высокий пучок. Поверх неизменно черного свитера и джинсов повязан яркий фартук канареечно-жёлтого цвета, с милым утенком на кармане и в кружевных оборочках. В руках поднос, на котором в шатком равновесии соседствовали большой кофейник, пустые чашки и тарелочки со всевозможными вкусностями. На лице девушки застыло наигранно-возвышенно-отстраненное выражение, с нотками озабоченности. Тимуру стоило большого труда не заржать в голос, но улыбку сдержать он все же не смог. За что немедленно и поплатился.