Вспоминая эти встречи, жизненные ситуации, в которых они происходили, я сознательно не буду касаться войны, она учит лишь ненавидеть, убивать и умирать.

Здесь не место также разного рода мошенникам и авантюристам, они одни и те же во все времена. О них хорошо рассказано в книге академика Э.П. Круглякова «Учёные с большой дороги». Они – не мои современники, они – из всех времён и из другого мира.

Валя и Фрумкин

Как расположить эти заметки-воспоминания, разные по жанру, размеру, сферам деятельности персонажей? Я учился жить у всех, с кем встречался. Может быть, начать с семьи и первой спутницы жизни – Вали, которой я посвятил, как и А.Н. Фрумкину, эти воспоминания. Пробегая памятью прошлые годы, понимаю, что мы оба, она и я, вместе взрослели, учились быть людьми. Это было непросто: ей выросшей в привилегированной семье академика, мне – в семье простых московских интеллигентов. Поженились. Я окончил военную академию, она – медицинский институт. Прощай, Москва. Кострома, Саратов, дети и сложности неустроенной военной жизни. Я – рядовой военный инженер, она – врач-офтальмолог в провинциальном городе. Ничего примечательного кроме самой жизни. Но сама эта жизнь вместе с ней и благодаря ей подготовила меня к будущему, позволила состояться, понять кто я, зачем живу, кто и что вокруг меня, и, наконец, сделать то, что я успел и ещё попытаюсь успеть в оставшееся время. Она ушла рано, горько. Но она осталась для меня и наших сыновей началом всего светлого, к чему надо стремиться и находить в жизни. Я не могу считать её своим современником. Она была мной, а не моим современником.

Начинаем взрослую жизнь

Семья… её олицетворял отец, Давид Михайлович Яхнин, рассказом о нём я завершу эти записки. Александр Наумович Фрумкин… его место в самой середине, кроме того, о нём и без меня много написано.

А начинать эти воспоминания лучше всего с описания встречи с тем современником, который оказал на меня, совсем взрослого и уже во многом состоявшегося человека, наибольшее влияние. Им стала замечательная женщина Любовь Ивановна Сулакова, ставшая моей женой и в течение 25 лет открывавшая мне мир любви и благородства.

Расположение подробных или кратких рассказов о других встречах мне казалось не принципиальным, как вспомнятся, так и напишутся – одно за другим.

И ещё, не всех я помню одинаково, чьи-то имена, должности забыты или не использовались в общении – подполковник, имярек и всё. Поэтому не все, о ком вспомнилось, будут представлены одинаково полно. То же касается наличия и качества фотографий.

В заключение хочу поблагодарить моего дорогого друга Нинель Пинхусовну Гилилову. Трудно найти те самые добрые и тёплые слова, которые соответствовали бы её помощи мне в период работы над этой книгой. Её поддержка и исключительное терпение во время жарких споров при обсуждении и редактировании текста позволили найти оптимальные решения многих проблем.

Она была инициатором моей литературной деятельности. Сейчас её уже нет, но я по-прежнему ощущаю её рядом.

Однажды она сказала: «Ты должен объединить все рассказы, которые написал, получится хорошая книжка». Получились «Встречи с памятью», которые она уже не увидела, они были изданы в 2005 году. Теперь будут встречи с людьми и вновь с ней.

Л.И. Сулакова

Меня познакомили с ней в декабре 1976 года. Тогда я ещё не знал, что это на всю жизнь. Её попросили рассказать новому заведующему лабораторией физико-химических исследований, доктору наук Евгению Давыдовичу Яхнину всё о печатных формах.

За столом сидела миниатюрная женщина в вязаном жилете и кофточке, хорошо сочетавшимися с плотно причесанными ярко-рыжими волосами и едва проглядывающими веснушками на лице. Позднее я заметил, что веснушек не было, просто привиделось, что были, очень уж они были бы к месту. Она посмотрела на меня и приятным густым голосом спросила: знаком ли я вообще с полиграфической технологией и что я уже успел узнать?

Я рассказал ей, как давным-давно принес в типографию автореферат кандидатской диссертации и был озадачен вопросом принявшего меня начальника: «Вам как напечатать высокой или глубокой печатью?». Я не имел ни малейшего представления ни о той, ни о другой и судорожно соображал, что лучше «выше» или «глубже». Она поняла мою «высоко-глубокую» полиграфическую образованность, не помню – улыбнулась или нет, и извинившись за ограниченность времени, которым располагает, стала рисовать и объяснять суть работы печатных форм. Всё было кратко, четко и понятно. Единственно, что я так и не мог долго усвоить, почему один процесс называется позитивным, а другой негативным. В обычной фотографии всё ясно и легко запоминается: позитив это то, что нужно, негатив это то, что пока еще никуда не годится, а в полиграфии, мне казалось, позитивный процесс вполне можно называть негативным, а негативный позитивным. В очередной раз проявился дефект моих «запоминательных» способностей. Если нет логики, для запоминания мне необходимы ассоциации. Так, различать, что имеется в виду под эндотермическим и экзотермическим процессом, я, химик, сумел, лишь найдя ассоциацию между словами «эндотермический и «внутрь» по наличию буквы «н». Здесь же ни логики, в смысле позитив – негатив, ни ассоциаций не находилось.

В следующий раз мы встретились на заседании Ученого совета института. Она отчитывалась за год работы лаборатории, и я обратил внимание на безупречное построение и логичность её выступления.

Как-то раз у меня оказался лишний билет на симфонический концерт в Зал Чайковского, я пригласил её. Вечер у неё был свободен, она позвонила и предупредила маму, что задерживается. Музыка Моцарта, которую мы слушали вместе, помогла мне сделать первое неожиданное открытие: эта маленькая прихрамывающая женщина – интереснейший человек. Я проводил её до дома.

Мы встречались по делам на работе, на методических заседаниях, на партсобраниях. Каждый раз эта женщина обращала на себя внимание высоким интеллектом, принципиальностью и профессионализмом. Однажды я посодействовал ей в проведении эксперимента на приборе, имевшемся только в институте лакокрасочной промышленности (ГИПИЛКП). Что-то неуловимое, но пока еще деловое, начинало нас сближать.

В то время «гремел» театр Любимова на Таганке. Пошли. Повезло, смотрели Гамлета с Высоцким в главной роли. После гуляли, обсуждали особенности спектакля. В одном из актов действие разыгрывается на фоне серой стены – занавеса во всю сцену, похоже, из мешковины. В чем замысел этого занавеса? Я стал рассуждать, фантазировать, не очень уверенно и остановился. «Продолжайте, продолжайте», – потребовала она. Между нами стало появляться и крепнуть что-то связывающее нас по духу, по жизни.