Шрифт:
— Требуем, чтобы были выделены достаточные полицейские силы, чтобы ничто не помешало спектаклю.
— Ваша просьба справедлива. С вами придется согласиться, — ответил генеральный секретарь.
Эвершем довольно скривился.
— Кто заменит беднягу мисс Гледис Фейнс? — спросил Гарри Диксон.
— Лилиан Мерридейл сыграет роль с чистого листа, — ответил Холдон. — Она вообще-то знает роль, поскольку была дублершей мисс Гледис.
— Очень красивая женщина, — мечтательно протянул сыщик.
Холдон пожал плечами.
— На сцене у нас все красавицы, но Лилиан, надо сказать, очень хорошая актриса.
— Я боюсь! — внезапно послышался испуганный голос. — Я ни за что в жизни не хочу видеть эту ужасную смерть в рединготе!
— Трус! Ну и отправляйтесь в постель с запасом ромашковой настойки, — усмехнулся Холдон, глянув на позеленевшего от ужаса секретаря.
— Почему бы вам не подчиниться? — с отчаянием спросил бедняга. — Выждите! Господа полицейские вскоре схватят этого ужасного бандита. Тогда можно будет играть любые пьесы, не опасаясь за свою шкуру!
— Хватит! — оборвал его Холдон. — Будьте любезны, Уинстроп, больше не вмешиваться в нашу беседу.
— Гудфельд, — сказал секретарь, — вечером вам поручается охрана «Пантанелли-Театра». Возьмите с собой пару десятков решительных парней.
— Двадцать пять, — ощерился Эвершем.
— Ладно. Пусть будет двадцать пять, — согласился секретарь.
Троица удалилась. Гудфельд тут же показал свое дурное настроение.
— Какой стыд без возражений выслушивать все это, — проворчал он.
— В свою очередь, господин Диксон! Что вы решили делать? — спросил генеральный секретарь.
— Следить за мисс Мерридейл, — сказал сыщик. — Она единственный человек, которая интересует меня в их комбинации.
Новый хозяин
Мистер Пиффни, хозяин «Синей акулы», налил себе полный стакан рома и облокотился на стойку, рассеянно оглядывая пустую таверну. Четыре часа пополудни, обычно мертвое время для его заведения, которое посещалось чаще ночью, а не днем. Но сегодня клиентура явно избегала желания выпить, и Пиффни мог закрыть ставни и запереть дверь уже в десять часов вечера.
— Хорошие были клиенты, — негромко пожаловался он сам себе, — я не скоро найду столь же стоящих.
Вдруг его взгляд стал внимательным.
За стойкой, почти у самого пола, замигал огонек и тут же погас.
— Так, так, — прошептал бармен.
Однако продолжал сохранять безразличие.
В заднем помещении послышались осторожные шаги, и Пиффни принялся насвистывать военный марш Сузи.
— Бутылку и два стакана, — раздался приглушенный голос из-за двери.
Услышав его, Пиффни вздрогнул. Его лоб пересекла глубокая морщина.
— Этого-то, по крайней мере, не прикончили, — пробормотал он.
Он взял запечатанную бутылку рома, два больших бокала и медленно поднялся по лестнице, которая вела в маленькую гостиную на втором этаже.
Мужчина в просторном плаще с поднятым воротом ждал его, стоя у огня.
— Гарфанг, — тихо произнес хозяин таверны, — я думал, вы тоже отправились к дьяволу.
— Полагаю, был недалек от этого, — проворчал человек, едва сдерживая ярость. — Они все откинулись, Пиффни. Труп Скири выловили в Ширнессе. Теперь всю троицу объединила смерть.
— А вы, Гарфанг? — сочувственно спросил Пиффни. — Вы не думаете, что станете следующим?
Гарфанг задумчиво тряхнул головой.
— Трудно сказать, но не думаю. Я не прятался все эти дни, и со мной ничего дурного не случилось.
— Я знаю, что у вас за голова, Гарф. Что-то изменилось для вас.
— Да, — уклончиво ответил посетитель, — но я больше в эти игры не играю.
— Гарф, мы знакомы целую вечность, — заговорил Пиффни, — я вам доверяю, и вы знаете, что можете мне доверять. Вы — образованный человек, а я старый невежда, но кое-какой жизненный опыт у меня имеется…
— Что вы хотите сказать? — спросил Гарфанг глухим голосом.
— На кого вы работаете? — задал внезапный вопрос хозяин таверны.
Гарфанг вздрогнул и задержался с ответом.
— Не знаю, — наконец признался он. — Он платит, и платит хорошо. Работа, которую мне поручают, не особо трудная. Похоже, он знает все, что знаем мы и что мы можем сделать.
— Но кто он?
Гарфанг отпил большой глоток рома, а остаток выплеснул в огонь — взвилось высокое голубое пламя, исчезнувшее в трубе.