Меня выручила дочка. Завозилась, захныкала, завопила, была затискана и зацелована. Мама молча сопела, и даже, кажется, шмыгала. Я сделала вид, что не слышу. И правда очень хотела остаться только своей семьей.

Мои родители уехали через три дня, как и собирались, родители Игоря - через неделю после них. Договорились вернуться в июне, на мой день рождения и крестины. Ну, или раньше, если 'караул' крикнем.

В первый одинокий вечер мы искупали детей (я уже справлялась на твердое 'хорошо'), в четыре руки одели. Я ушла в душ, а когда вернулась, Игорь лежал на кровати и тренировал детей толкаться пятками. Я смотрела на крошечные лапки на большой ладони и мне опять хотелось плакать. Легла по другую сторону, легонько, как хрупкие цветы, касалась наших детей.

– Мила, ты такая интриганка, - похвалил меня муж.
– Ты ухитрилась скрывать от меня, что беременна тройней, пока не родила. Ты когда позвонила и сказала, что у нас два сына и дочь - не поверил, думал, разыгрываешь, или у меня опять галлюцинации.

Я хихикнула.

– У тебя в трубке такой голос растерянный был, я даже не понимала сперва, что ты мне отвечаешь.

– И вид тоже. Мужики ржали и фотографировали. Потом над Артемом прикалывались, что жена тоже сюрприз готовит.

– О, фотки есть!
– обрадовалась я.
– Надо для семейного архива попросить.

– Мила, любимая моя. Родная, - он потянулся, ласково погладил меня по лицу. Прижалась к ладони, закрыла глаза.
– Я так счастлив, так люблю тебя... Ты самая красивая, нежная, самая-самая...

Подползла поближе, осторожно перевесилась через детей, потянулась. Мы целовались, внутри сладко тянуло и екало. Вот, оказывается, какое оно, счастье...

– Постой, - я прокрутила в голове чистосердечное признание.
– А детей? Ты что, детей не любишь?! Ты про них ничего не сказал!

Игорь рассмеялся, прижал мою голову к плечу.

– Глупенькая, как же не люблю, - шептал он мне в ухо.
– Больше жизни... Спасибо, родная...

Поздно, дети уже обиделись. Иначе зачем бы так полночи орали?

Глава 19. Основной инстинкт.

Дети плод и награда для нашей любви,

Испытание, счастье и чудо...

Дети дарят улыбки и крики свои,

И любви отражением будут.

И с ребенком в любви появляется ось,

Словно солнце и центр вращенья,

Все меняется, вспомни, как прежде жилось,

И умильно вздохнешь в восхищении...

Но представьте, что стало светил этих три,

Вдруг, внезапно, на раз и свершилось!

Катаклизм! Ураган! Наше счастье, смотри,

Увеличилось... нет, растроИлось!

Втрое больше любви, беготни, суеты,

Втрое больше забот и пеленок,

Словно стрелка секундная мечешься ты,

На руках неизменно ребенок!

Втрое больше улыбок (и криков, увы,)

И пустышек, и памперсов - втрое,

Дети дар, но еще испытанье любви,

Но родителей все-таки двое...

И, в четыре руки обнимая детей,

Их качая, кормя, пеленая,

Ты шепнешь: "Я люблю" половинке своей,

И услышишь: "Я тоже, родная!"

(Стихи Татьяны Резниковой)

Да что так жарко, Игорь отопление включил на полную? Я задрыгала руками-ногами, спихивая одеяло, а оно не сбрасывалось и не сбрасывалось.

– Мила, - тронул за плечо Игорь.
– Разденься, ты мокрая вся.

Открыла глаза, проморгалась. Я лежала в гостиной на диване, в зимнем комбинезоне, шапке и в одной кроссовке. Вторую кто-то из собак утащил, наверное. Охая, села, расстегивая молнию, потерла затекшую спину. Зевнула не хуже Майора, во всю пасть.

– Сколько времени, Игореш?
– муж стоял рядом и улыбался.

– Девять.

– Как девять?
– я подскочила.
– Я два часа проспала?!

– Ты пока одевалась, я детей вниз перенес, пошел кофе варить и завтрак делать. Ты сидишь, кроссовки шнуруешь. Минут через пять думаю - что ты там делаешь? Выглянул, а ты свалилась и спишь.

– Что ты меня не разбудил?
– обвинила я, протягивая руку.
– Я так никогда бегать не начну. И не похудею!

– Я тебя будил, - Игорь поднял меня с дивана.
– Предлагал раздеться и идти досыпать. Через двадцать минут бросил, ты даже на Маргаритку не отреагировала, а она орала, как будильник с повтором.