Но раз я уже закончила, то можно дать волю и своим!

Рассмеявшись, она попыталась обнять полосатиков.

Поздно, они обиделись! Поэтому раздули щеки, ибо рты им связали, резко развернулись и уползли в сундук, напоследок громко хлопнув крышкой.

— Зирг, за что ты так с ними? — возмутилась Мариша.

Орк лишь фыркнул.

Я заметила Зорэка и Кешу, которые робко выглядывали из-за мохнатой елки. Махнула им рукой, чтобы шли к нам.

Сундук приоткрылся, и оттуда выглянули два любопытных бутончика.

— Они хорошие! — заступился за них подошедший орчонок.

Грозный орк на это заявление лишь выругался себе под нос, легко подхватил тяжелый сундук с грунтом, где окопались полосатики, и повел нас к своим воинам, за которыми мы и наблюдали. Они, оказывается, стягивались к лагерю, который разбили на берегу горной реки Нияз.

— Молодцы, что ужин прихватили! — пробубнил Зирг.

Мы не сразу поняли, о чем он сказал, зато козлик, идущий позади, резко сбавил шаг.

Остановились и посмотрели на него.

— Это не ужин! — возмутились мы хором, ибо до нас наконец дошло, о ком идет речь!

— А что же это?.. — Зирг тоже притормозил.

И столько искреннего удивления было в его голосе, что даже полосатики выглянули, посмотреть о ком разговор. И они явно были полностью согласны с братцем, так как очень красноречиво облизнулись. Вот предатели!

— Зирг, ты вообще моих малюток кормил? — спросила Мариша, заметив их плотоядное облизывание.

— Кормил! Да они сожрали все, что только можно! — гневно выпалил орк.

Цветики обиженно фыркнули, отрицательно замотав головами, мол, ничего подобного, и снова начали принюхиваться к предполагаемому обеду.

Мариша подошла к козлу, запрыгнула ему на спину и, окинув всех грозным взглядом, заявила:

— Моего Кешу есть нельзя! Даже пробовать! Всем ясно? Иначе, Зирг, я перееду жить в твою крепость!

Ух, вот это угроза, вот это я понимаю!

Брат щелкнул пальцами по бутончикам и грозно прорычал:

— Поняли? Тронете козла — убью!

Поняли, все всё поняли! А скакун наш духом сразу воспрянул и гордо поскакал вперед, абсолютно ничего не боясь.

Взяла Зорэка за руку, и мы пошли следом.

Впереди показался каменистый берег горной реки — бурлящий источник ледяной питьевой воды.

Приблизилась к кромке быстрого потока, присела и опустила руку в студеную воду.

— Такой холод, а она не замерзла, — удивилась я.

— Течение сильное, — братец поставил сундук рядом, чтобы цветики тоже могли попить.

Я умылась, стирая остатки высохших на щеках соленых дорожек. До лагеря, было рукой подать, и мне не хотелось, чтобы меня видели заплаканной, да и вообще, возникло жуткое желание снова стать невидимкой.

— А твои орки там голышом не бегают, как на реке возле крепости? — улыбнулась Зиргу, который в этот момент сосредоточенно наблюдал, как Мариша с Зорэком верхом на Кеше мчатся к лагерю.

— Да это страшилка для принцессы была, чтобы не ходила к нам, — буркнул, усмехнувшись.

Сундук скрипнул, и полосатики, достав оттуда один из своих трофеев, скромно протянули мне серую тряпочку вместо платочка.

— Спасибо, — поблагодарила я их, но вытирать ею лицо не стала, памятуя, где они их берут.

— Любить больно? — прозвучал неожиданный вопрос.

Посмотрела в глаза брата, напряженно ожидающего ответа.

— Больно, если нет взаимности, — произнеся эти слова, наконец, поняла, отчего моя душа рвется на части. Я люблю Азгорда, несмотря ни на что — люблю, и от этого не просто больно, а жить не хочется, ведь будущего у нас нет, орки не знают, что такое любовь.

— Он все-таки обидел тебя, да так сильно, что даже магия не может остановить твоего бегства!

Я молчала, не зная, что сказать.

Зирг взял меня за запястье, внимательно посмотрел на побелевшие шрамы, провел указательным пальцем по брачной руне, хмыкнул и произнес:

— Она начерчена не до конца, обряд не завершен, брак можно расторгнуть!

Я должна была обрадоваться, услышав эту новость, но мне как будто снова кинжал воткнули в сердце, несколько раз повернув рукоять. Стало нечем дышать, и жгучие слезы опять хлынули из глаз.

— Но как?.. — выдавила я, давясь рыданиями.

— Темный Властелин многое может, — ответил Зирг, нежно вытирая жесткой ладонью соленые струйки, бегущие по моим щекам.