– - А вот здесь я тогда, осенью, и нашел дракончика, -- показал Левко на Бог знает как запомнившееся ему место на опушке леса.

– - Где?
– - оживился Канингем, -- вот здесь?
– - он обернулся к девушкам, -- Вы ведь где-то здесь вышли тогда из леса, когда нашли детей, верно?

– - Да, кажется, примерно здесь, -- припомнила Наира.

– - Да, точно, -- подтвердила Лиска, -- вон там на склоне холма мы с тобой вышли из "щели" и пошли к лесу искать детей. А когда возвращались, здесь же и из лесу вышли. А дракончик мог выйти за нами из "щели", а потом здесь потерялся. Так Кордис считает.

– - Интересно, отчего же он обратно за вами не ушел?

– - Странно, что он вообще за ними сюда пришел, вышел за пределы Драконовых гор. И странно, что он смог продержаться так долго один (ты, Левко, ведь его уже вечером нашел), здесь, вдали от драконогорских источников. Тем более что он маленький, -- рассуждал вслух Дариан.
– - Да и вообще эта история с детьми очень странная. Что это такое было?

Лиска только пожала плечами.

Они въехали в лес, который Лиска совершенно не могла узнать. Он был сейчас совершенно не тот, что осенью. Спустились в Лешачью балку по большой дороге, что была сейчас в тылу у изнорских войск, окруживших отодвинутую врагом границу. Канингем подошел к одному из ойринских отрядов, передал сотнику, что Лестрина с Хорстеном будут здесь, самое большее, через полчаса, и они отправились дальше, к Извейским владениям.

По большой дороге ехали они еще версты две и, укорачивая путь, свернули на тропу, что вела по лесу, изрезанному неглубокими оврагами. Некоторое время тропа вихляла по овражкам, потом пошла по пологому склону вверх и вывела их в лес, бывший когда-то густой дубравой. Дубов с той поры осталось не много. Они стояли строгими могучими стражами среди молодых осин и выступающих из сугробов бесчисленными арками согнутых ветвей орешника. Сиял под солнцем просевший снег. Слегка колыхались от ветра синие тени деревьев, почти по-весеннему. Однако мало-помалу на небе стали появляться облака, и за каких-нибудь полчаса солнышко скрылось, и весь мир снова перебрался в скучную зимнюю серо-белую гамму. Они остановились передохнуть на небольшой полянке у ручья, на которой, судя по кострищу с двумя толстыми бревнами рядом, отдыхали здесь многие. Канингем остался колдовать над костром, Дариан отправился за водой к ручью, а девушки и Левко разбрелись в разные стороны в поисках хвороста.

То ли оттого, что снега было в этом году много и упавшие стволы и ветви были еще глубоко под снегом, то ли оттого, что на холодном ветру все время слезились глаза, Лиска, пробродив почти четверть часа, нашла всего несколько сухих веток. Она продвинулась было чуть подальше в лес, потом подумала, что ее уже, наверное, заждались, повернула обратно, дошла почти до ручья и тут увидела подходящий сук. Он торчал из сугроба, который намело на невысоком холмике. Она потянулась за ним, сделала шаг, другой, третий и неожиданно провалилась в снег почти по пояс. Досадуя на свою неловкость, начала вылезать обратно и в это время услышала кусок разговора, совсем, кажется, для нее не предназначенного. Невидимые за высоким сугробом говорили Левко и Дариан. Левко в чем-то убеждал или укорял мага, а тот явно возражал, но как-то вяло, без уверенности. Они еще приблизились, и можно уже было разобрать слова.

– - Слушай, нам вечером надо уже снова быть в Лешачьей балке, -- горячо говорил Левко, -- а если ты будешь с ней разговоры разговаривать, спрашивать да переспрашивать, этак вы до ночи только церемониться будете. Раз уж ты все равно все решил, тогда ты можешь просто объявить все, что нужно, своим родственникам, как только мы их встретим. Прости, конечно, я не должен так говорить, не мое это дело. Да и нелегко тебе, это ясно. Я же понимаю, чего тебе будет это стоить. Но если уже решено...

– - Может быть, ты и прав. Только ведь выходит, что я и за нее решаю ее судьбу, не спрося. Если вдруг, случись, меня в этом бою убьют, она что же, вдовой останется?

Левко возмущенно фыркнул.

– - Ну об этом думать -- так и жить не начинай. Да если и убьют... Что же ты думаешь, лучше пусть неизвестно кем останется? Так и так -- ты в любом случае определяешь ее судьбу...

Лиска постояла, затаив дыхание, подождала, когда они уйдут, потом потихоньку выползла из заснеженной ямы, подхватила свои несколько веток и побрела было к костру. Взглянула на хилую свою добычу, вернулась, злясь на себя, к яме и потянула заманивший ее туда сук. Ничего не вышло. Он оказался продолжением толстой ветки упавшего дерева. Она ухватилась за ветку потоньше, рванула, что было сил, и все-таки что-то отломила. Ладно, на некоторое время хватит.

Когда она подошла к костру, Наира уже заваривала чай. Лиска подкинула веток в костер и подсела к огню, чтобы согреть озябшие руки.

Она посмотрела, как Канингем своими большими руками неторопливо режет хлеб и сало, посмотрела на Левко, который угощал сухарями своего Рыжика и о чем-то говорил с ним, на Наиру, которая шла к ней с двумя дымящимися горячими кружками, и поняла вдруг, что в последние дни почти совсем о них забыла. О людях, о которых должна заботиться, как они заботятся о ней. "Если вдруг меня в этом бою убьют..." Матерь-земля наша! Только бы все они остались живы, а там пусть все будет как будет. Да ведь и вовсе не всем выпадает в жизни быть счастливым. И не только для счастья родится на земле человек.

Она взяла в руки кусок хлеба, посолила и пошла угостить Герцогиню. Лошадку стоило пожалеть. Ей досталась наездница не из самых умелых. Утешало только, что - и не из самых тяжелых. Она погладила лошадь по бархатной морде. Стоявший рядом Левко разбирал спутанную Рыжикову гриву.

– - Лиска, знаешь что, -- начал он явно трудный для него разговор, -- ты, вдруг если услышишь что-нибудь неожиданное, ну... в общем, не говори только ничего и не удивляйся.

Она посмотрела на него непонимающе, пожала плечами и ответила, стараясь быть как можно безразличнее: