– Эка! До самой смерти жить будем...

– Так-то Он так, а вот у тебя двустворчатого клапана не достает... Понимаешь ты это?

– Не достает, так и не надо!.. Где же его взять?..

За обедом, похихикивая, рассказывал Кузьмич своей соседке, ткачихе:

– У меня, мать твоя, похлеще твово будет! Перво-на-перво, сердце с корды соскакивает... Опять же - в растяжении... Во!
– развел он руками.Окрамя того, двухстворчатого кляпа в ем не хватат...

– Клапана, отец!..

– Ну, кляпана... Это все едино!

– Лечиться тебе надо!
– вздыхает соседка.
– Серьезная болезнь...

– Чего там! Для нас, трудового, это все - тьфу, боле никаких! Мы и с одностворчатым проживем... Не Штемберлены какие-нибудь... Пускай буржуи двухстворчатыми ходють, а мы и с одним хороши... Очень даже просто!..

Совсем веселый Михей Кузьмич сделался.

Сестра-хозяйка блюдо подаст, а он не просто примет, а еще бородой тряхнет, да словечко бросит:

– Благодарим! С нашим пролетарским удовольствием.

Ел он обстоятельно, все до капельки, только сладкое ему не нравилось.

– Ты мне, сестрица, заместо фентиклюшки этой щиц подавай две плепорции...

И жаркого не всегда хватало Кузьмичу. Он просил:

– Сестрица!, накинь-ка...

И пояснял в самооправдание:

– При одностворчатом нашем положении еда нам во как пользительна!..

*

– Завтра вам ванна нарзановая... В шесть двадцать утра!..-сказала с вечера Михею Кузьмичу сестра.
– Глядите, не проспите!..

– Что ж я - спать сюда прислан?..

Чуть свет вскочил Михей Кузьмич, оделся, прихватил с собою все, что полагается, и полотенце также (простыню, что выдали ему, пожалел: больно чиста, хоть на стол в пасху стели!).

У кабинки - ванщица, из себя востроглазая, быстрая, белым передником виль, виль.

"Тьфу, ты, пропасть какая! И тут - бабы"...

Однако, стерпел, даже о жалованьи спросил:

– По какому разряду состоите, дамочка?..

Ванщица не в духе была, на вопрос - вопросом:

– Цельную вам?

Кузьмич тоже прихмурился.

– А то как? намо, не половинку!

– А градусов сколько?

– То-ись, как это?

– Теплоты какой?

– А сыпь погорячей! Мы это любим...

Барышня выхватила из его рук книжку, заглянула, фыркнула.

– Что ж это вы городите? Четверть вам... нарзана...

– Четверть? Ну, ин, давай четверть... Тебе видней при своем деле...

Когда ванна была готова и Кузьмич уже разоблачился, вдруг вспомнил... Ах, ты, нелегкая! Просунул голову в коридор:

– Дамочка! А нет ли у вас тут мочалишки... Мне хучь бы старенькую!..

Ванщица опять фыркнула:

– У нас, дед, не баня!..

"Ну, это уж как ты хочешь...
– думал про себя Кузьмич, залезая в ванну.
– Баня ли, нет ли, а без мыла нам нельзя... Вовсе с вами окоростишь тут!" И принялся, пофыркивая, намыливать голову.

"Эх, знатно бы теперь спину потереть!"

Ванной Михей Кузьмич остался недоволен: не горяча и без мочалки. А тут еще - пришел в зал отдыха, улегся и только-только всхрапнуть собрался, барыня какая-то явилась: "очистите, говорит, место". Хотел было Кузьмич барыне той настоящее слово сказать, да махнул рукою - не стоит путаться. Зато у себя в палате до обеда спал.

Вечером прогуливался по парку, слушал музыку. Музыка, по правде сказать, плевая, ни одной гармоньи. А народу кругом - не перечесть!

Попался человек-земляк, из одной губернии. Тоже - в санатории, только в другой. Разговорились о том, о сем.

– У тебя что?

– А сердце же, земляк, расширение!

– У меня, браток, то же...

Из соседней санатории похваляется:

– У нас, - говорит, - со всех концов лечат... Ты вот, на одном этом нарзане сидишь, а меня, к примеру, и гидропатом и лектричеством жучат... Вот как!...

– Те-те-те...- протянул Кузьмич.
– Ну, у нас - поскупей!..

– А чего там поскупей! Сам ты, земляк, разиня... Докторов подхлестывать надо... Так и так, мол, давай!.. Перво-на-перво, душу проси-Шарко!..

– Чавой-то?-переспросил проворно Кузьмич.

– А струмент такой есть - из кишки водой по всему телу шаркают... Шарко, понимаешь? Дюже при ревматизме помогает... Опять же у кого кровь дурная!

– Ишь ты!-прихмурился Кузьмич.-У нас это дело притаили... Спасибо, сват, что упредил!..