Волшебная сказка, которая дала название книге, раскрывает таинственный и поэтичный мир детской фантазии.
Для младшего школьного возраста.
Владислав Анатольевич Бахревский
Дядюшка Шорох и шуршавы
1
Мама стояла посреди комнаты и зажимала уши ладонями.
— Что же это у нас в доме творится? Как вы не оглохнете в этом шуме?
Старший брат Лёня, который был в ответе за младшего брата Женю, поднялся с коленок и объяснил:
— Я — мангуста, а он — кобра. Я визжу от ярости, а он от ярости шипит. Идёт непримиримая битва.
— Хорошо, — согласилась мама. — Но почему на всю мощь включены приёмник, радио и телевизор? У вас что, по три пары ушей?
— Мы отвлекаем соседей, мама! Я — визжу, он — шипит. Ведь соседи могут подумать, что у нас случилась беда. У тёти Вари никакой фантазии. Ты же сама говорила.
— Ну, ладно, — опять согласилась мама. — Но почему по всей квартире горит электричество? Почему включён электрокамин? Зима, слава богу, кончилась!
— Мама! — удивился младший брат Женя. — Но ведь кобры и мангусты водятся в Индии. А Индия рядом с экватором, где солнце стоит над головой, поэтому там очень жарко и очень светло.
Мама закрыла глаза и села. Братья кинулись к ней, словно хотели поддержать, но мама вдруг открыла глаза.
— Моё зелёное выходное платье — вместо ковра?
— Что ты, мама! Это не ковёр, это топкая зыбь джунглей. Мы по нему не ходим! Наступишь — засосёт.
Мама подняла платье и решительно прошлась по комнатам, вырубая электричество и говорящую аппаратуру.
— Мы с отцом едем на новоселье к Страусовым. Они получили квартиру на другом конце города. Вернёмся мы только утром, и вот что я вас прошу запомнить. У вас не экватор и не Тихий океан. У вас — полярная ночь! Пока я буду одеваться, вы поужинаете, разденетесь и, как белые медведи, впадёте в спячку. Понятно.
— Да, — сказал старший брат Лёня.
— А тебе? — спросила мама у младшего.
— Понятно, но он меня не успел загрызть. Мангуста обычно побеждает кобру.
— Никаких ядовитых тварей. Вы — медведи! Белые, даже очень белые медведи.
Братья быстро собрали ужин, быстро поели, быстро легли в кровати. Они всё умели делать сами: Лёня учился в третьем классе, а Женя во втором.
Когда мама идёт в гости, она надевает любимое янтарное ожерелье, серьги с янтарями и янтарный перстень с мошкой доисторических времён.
Ожерелье мама надела, замочки на серёжках защёлкнула… И вдруг на кухне что-то загудело, затарахтело. Мама пошла посмотреть: не труба ли это лопнула? Трубы были целы. А тут зазвонил телефон.
Папа ждал маму в центре города у цветочного киоска. Мама схватила сумочку, поцеловала мальчиков и убежала.
Перстень с мошкой доисторических времён остался лежать на туалетном столике.
Женя выскочил из постели и, размахивая перстнем, забрался на подоконник.
— Мама! — закричал он в форточку. — Ты забыла!
Подоконник был узкий, Женя не устоял, схватился за штору. Штора затрещала. Женя взмахнул обеими руками, перстень выскочил, покатился по полу…
— Немедленно ложись в постель! — приказал старший брат Лёня.
— А перстень?
— Без тебя найду.
— Подумаешь, старший какой нашёлся! На один год и старше-то всего.
— На один год, три месяца и три дня! — поправил младшего брата старший брат Лёня.
— Вот и лягу! — сказал Женя и лёг под одеяло. — Я лягу, а ты ищи.
— Мне не впервой. Я каждый день ищу твои носки, твои ботинки.
— Вот и ищи, раз тебе нравится… Я, между прочим, всё ставлю на место.
— Ну, конечно! Твои ботинки с ногами, а носки с крылышками. Вечером ты ставишь всё на место, а утром — один носок под диваном, другой на подоконнике.
— Ну тебя! — отвернулся к стенке младший брат Женя. — Мама сказала, что мы медведи, и я с радостью впадаю в спячку.
Лёня тяжко вздохнул. Все младшие думают, что быть старшим — это мёд, а это не мёд — чистое наказание. Но тут уж поделать ничего нельзя. Старшинство — не фантик, не поменяешься.
2
Был румяный месяц март.
В комнате стояли розовые сумерки. Дом погружался в дремоту. Тренькнула, распрямляясь, пружина в диване. Скрипнул стул, устраиваясь на ночь поудобнее. Вещи отдыхали.
Мамина гордость — музейное кресло времён войны с Наполеоном, золочёное, всё в завитушках, в парче, было похоже теперь на придворного, который, вернувшись с царского приёма, сбросил с себя камзол, парик и стал пузатеньким, бестолковым старикашкой.
Лёне захотелось подойти к креслу, поговорить, чтоб ему не было одиноко, но ведь тогда старикашка тотчас встрепенётся, засияет перед человеком всеми своими вензелями.