Окончательно запутавшись ху из ху в этом тандеме, Лерка нервно почесала бровь. После чего тяжело вздохнула и вытащила из кармана куртки карандаш для бровей. И решительно потребовала:

— Так, признавайтесь. Кто из вас Алекс?

— Ну я, — нехотя откликнулся тот, что засунул руки в карманы. — А чё?

— Ничё, — победно ухмыльнувшись, Ярмолина нарисовала ему на щеке анх и довольно протянула, пряча карандаш обратно в карман. — Фух, теперь хоть различать вас буду… Так где там Кирыч с Данькой окопались?

— Не, чучундра, ну ты конечно… Ваще, — неопределённо мотнув головой, отмеченный счастливым знаком Алекс беззлобно фыркнул. — Слушай, на кой они тебе сдались-то? Дела у них. Семейные.

— Эт какие? — подозрительно сощурилась Лерка. Инстинкт самосохранения и паранойя выли пароходной сиреной, возвещая, что таки да. Чутьё её не обмануло.

Писец подкрался незаметно!

— Чучунд… Ай! За что?!

— За чучундру! — дернув Юстаса за ухо, Лерка ухватила его братца за шиворот, не дав ему слинять. И хорошенько встряхнула обоих, рыкнув. — А ну, шпана, колись! Кто, куда, за что… И какого лешего тут вообще происходит?!

Вот уж неизвестно, то ли командный рык был таким уж впечатляющим, то ли у мелкоты накипело, то ли ещё что… Но насупившись и переглянувшись, близнецы горько так, жалобно вздохнули. Тут же вывалив на ошалело хлопающую глазами блондинку ворох просто таки сногсшибательных новостей.

Причем сногсшибательных, это в прямом смысле слова!

Перебивая и дополняя друг друга, мелкие Снегирёвы на два голоса жаловались мрачнеющей с каждым словом девушке на всё и сразу. На отца, который им и не отец, так мужик какой-то незнакомый и чужой. На чужую тётку, возомнившую себя хозяйкой в квартире и решившей заняться воспитанием непутёвых детишек. На Кирыча с Данькой, воспринявшим всё это в штыке, устроившим самый натуральный скандал и получивших за это оплеухи и домашний арест. И на старшую сестру, которая ничего не смогла сделать. И хотя оба понимали, что Натка, в универ на пары уехала и не видела, что папаня творит…

Но всё равно обижались на неё со всей возможной детской непосредственностью и упрямством.

Лерка на это только присвистнула, выпустив мелкоту из цепкой хватки. А те, вместо того, чтобы слинять, снова переглянулись. И стиснули её в объятьях с двух сторон так, что девчонка аж крякнула от неожиданности. Попутно крепко задумавшись о том, когда ж она так вляпаться успела? Не, ну ладно старшие охламоны. Там хоть интересы общие, план опять-таки совместный… Да хотя бы чуйства романтические!

Хотя последнее она не заказывала и будь на месте Даньки кто-то другой, отбивалась бы всеми конечностями разом. Но блин! Старшие — это старшие, младшие-то, что в ней найти умудрились? За такое короткое-то время?!

Задумчиво почесав нос, Ярмолина вздохнула и потрепала близнецов по макушкам. Решительно заявив после короткого мозгового штурма в собственном исполнении:

— Значится так, гангстеры малолетние. Сеструха ваша клёвая, не надо на неё обижаться. А вот батя… Батя козёл. И бабу нашёл себе… Подходящую. Надо что-то делать с этими оккупантами!

Братцы громко шмыгнули носом, но промолчали. И правильно. В таком тонком деле, как выселение посторонних личностей с частной собственности, думать и борзеть должен кто-то одна! И это будет Лерка. Как только додумается, что ж делать, как выудить из-под ареста старших близнецов…

И не стоит ли форсировать пару пунктов плана, познакомившись со старшей сестрой этого кордебалета раньше времени? А то пока Лёха додумается до этого, вся тактика и стратегия пойдет коту под хвост, ей богу!

Явление нашего любимого методиста можно было смело считать вестником очередного стихийного и чрезвычайного бедствия. Хотя бы потому, что заявилась она прямо на пару по праву, прервав пространный монолог кого-то с задних рядов на тему преподавательского произвола. Ярмолин аж заслушался, такие животрепещущие темы поднимал в своём спиче несчастный студент. И явно готовился аргументированно ему возразить, с каждым словом улыбаясь так ласково и глядя на бунтующие низы с таким умилением, что даже меня пробрало. Инстинкт самосохранения, погребённый очередной рутиной и собственными проблемами, вяло шевельнулся глубоко в душе, подавая слабые признаки жизни.

Шевельнулся, потянулся да и перевернулся на другой бок, продолжив сладко спать. Вот такой он у меня странный зверёк!

Так что нарисовавшаяся в дверном проёме встрёпанная Цапля (и это её фамилия, а не прозвище), появилась как никогда вовремя. Отвлекая, так сказать, огонь на себя и спасая своим приходом невинную студенческую душу. И сходу выпалила, до того, как Лектор успел хоть слово сказать:

— Срочно! Всех в актовый зал после этой пары! Приказ ректора! Живо-живо-живо!

И окинув всех присутствующих безумным взором сквозь толстые линзы очков, она развернулась на пятках лихо стоптанных балеток и умчалась в неизвестном направлении. Успев таки от души садануть дверью так, что в окнах предательски зазвенели стёкла.