— Ну, наконец-то, — Ритка расплылась в очаровательно-угрожающей улыбке. От которой захотелось оказаться где угодно, даже на лекции по праву. Тем более, что сейчас на них стало куда интереснее и приятнее находиться. — Маленькая, наглая птичка попалась в наши ручки… — улыбка перешла в самый натуральный хищный оскал. Обведя кончиком трубочки свои ярко-красные губы, Марго довольно хмыкнула. — Две недели, Снегирёва. Я честно терпела и давала тебе время на то, чтобы насладиться спокойной жизнью. А теперь я настаиваю… О, нет, я требую много грязных подробностей! Мы это заслужили, подруга, так что не отвертишься. Верно, Ви?

— Определённо, — вторая моя закадычная подруга-коллега, Виолетта Спасская (та самая Виолетта, превращавшая игру на музыкальном инструменте в чистую эротику) лишь тонко усмехнулась, откинувшись на спинку дивана и скользя пальцами по краю столешницы.

Я искоса глянула на застывшего парня, местного официанта, залипшего на тонкие, изящные пальцы в обрамлении блестящего серебра широких колец. Бедняга аж споткнулся, чудом не уровни весь наш заказ. А под насмешливо-понимающим взглядом Маргариты, покраснел как рак, споро расставив чашки на столе и тут же скрывшись за барной стойкой. От греха подальше, так сказать, под тихий довольный смешок этой заразы. А я…

Ну, мне деваться, в общем-то, действительно некуда было. Меня коварно заманили, пообещали рассказать что-то интересное и окружили так плотно, что от допроса с пристрастием точно не уйти. Так что, вздохнув, я обхватила руками кружку с любимым апельсиновым рафом и улыбнулась, глянув на девчонок из-под упавшей на глаза чёлки. Смущённо, чуть застенчиво и до безобразия счастливо.

Во всяком случае, именно такое выражение лица я наблюдала в зеркале по утрам, чуть реже днём и постоянно вечерами. Лерка, как меня видела, сразу начинала креститься и просила не рушить её слабую, детскую психику таким мерзким чувством сопливой влюблённости. Хотя, вот кто бы возмущался-то!

А то я не видела, как они с Данькой за ручку прогуливались, ага.

— О как… — медленно, растягивая гласные, протянула Виолетта, неторопливо вертя свой высокий бокал с ледяным кофе за изящную ручку. Карамель, мороженное, жгучий эспрессо и молоко в кубиках льда. Кошмарное сочетание. — Наш бармен-счастливчик влюбилась… По-настоящему влюбилась. Это так… — девушка задумчиво нахмурилась и, тихо фыркнула, звонко щёлкнув пальцами. — Мерзко… Аж жуть. Поздравляю, Снегирёва.

И столько в её низком, волнующем голосе было искренней радости, пополам с искренним же недоумением, что я не выдержала и тихо рассмеялась. Виолетта, такая… Виолетта.

Я весело фыркнула, глянув на снисходительно улыбающуюся брюнетку. Кто бы подумал, что внешность может быть та-а-ак обманчива? Особенно в случае с Виолеттой Спасской. Представляющей собой настолько колоритного персонажа, что некоторые фрики нервно курят в сторонке.

Миловидная брюнетка, в строгих очках широкой прямоугольной формы, при первой встрече оказывала самое благоприятное впечатление. Пока не узнаешь, что яркие блузки, в противовес любимым консервативным брючным комплектам, она носит исключительно на голое тело. Что огромные наушники она не променяет ни на что в этом мире, а под строгую одежду наденет неизменные кеды из потёртой джинсы. И что короткий рукав вовсе не попытка следовать моде, а прихоть. Желание продемонстрировать всем и каждому узоры татуировки. Чёрно-белого и сочного цветного узора, вившегося от самого кончика мизинца каждой руки, по ребру ладони, по краю запястья и выше. Ещё выше и выше…

Чтобы от локтя до предплечья и на самом плече сложиться в плотный, сложный, завораживающий узор из цветков лотоса и листьев кувшинки обыкновенной. Плавно стекающий на грудь и живот до самых выступающих тазовых косточек крупными золотыми карпами. Бьющими хвостами в обрамлении всё тех же узоров и цветов. На спине же этот рисунок магическим образом превращался в кресты, узлы и фей в объятьях чёрных крыльев старого мудрого ворона.

И давая весьма недвусмысленную отсылку к истокам кельтской мифологии.

Ви чуть шевельнулась, устраиваясь поудобнее, и узоры татуировок сместились вместе с ней, невольно приковывая взгляды окружающих. Я точно знаю, что у каждой линии, каждой точки узора, каждого завитка в кельтском узле есть своё значение. Как в части символизма, так и в части личных переживаний, событий и встреч в жизни Спасской. Но спрашивать об этом у самой Виолетты?

— А может ей того, посочувствовать надо? — иронично вскинула брови Ритка, кидая заинтересованные взгляды на бродивших мимо нашего столика парней. Делавших уже третий круг почёта по небольшому, уютно обставленному залу кафе.

Я укоризненно на неё посмотрела и вздохнула, возведя глаза к потолку. Смутить этого алого демона было не легче, чем узнать что-то у Спасской. Потому что Ви была истинным мастером уходить от ответа на прямой вопрос. И делала это так же виртуозно и изящно, как играла на любимой виолончели, миксовала новые биты и ставила фантастические пируэты.

В том числе и на пилоне. На этой почве мы, собственно, когда-то и познакомились с Сиреной. Так её звали за высшее музыкальное образование и виртуозную работу у ди-джейского пульта. Медленные, сладкие, тягучие ритмы, разбавленные тонкой ноткой инструментала, заводили толпу по максимуму и были её коньком. А вот за умение привлечь, увлечь и убедить кого угодно в чём угодно, лично я окрестила Спасскую «Гамельнским Крысоловом».