— Спасибо.

Странники вернулись по пустынным улицам в дом. Таситурн сразу отправился на кухню, а Ян приземлился в кресло, по своему обыкновению уставившись в камин. Слова Немо не вылетали у него из головы.

— По течению, против или поперёк? — шептал он про себя, скованно обхватив голову руками.

Ему вспоминалось лицо Виктории, красное, изуродованное гневом. Вспоминались крики рыцарей, испуганные старики, жавшиеся в угол от этой дикой толпы. Рыцари как звери скалились, рычали и сверкали клыками, загоняя их в угол. "Дохлый король"! Отвращение к этому неуважению, к этим грязным и грубым бесчеловечным словам поднималось в душе Яна. Он, как Лирдонец, даже и помыслить не мог, что во главе города стоит такой жестокий человек. И самое страшное, что рыцари уважают её, смотрят как на пример, как на нового правителя. Все они ослеплены, они как снежный ком, катящийся по склону. Он не может остановиться, только набирая силу и катясь всё быстрее. И эта скорость только поддаёт масла в огонь, ком уже не хочет останавливаться, он хочет лететь дальше! А дальше только голые скалы и конец пути. Но как объяснить ему это? Как остановить снежный ком? Просто так сделать это нельзя. На это способна только внешняя, однако намного более мощная сила, во много раз превышающая силу самого кома. И этой силой должен был стать Ян. Один человек против толпы, против целой массы обладающих властью людей. Каждый из них больше Яна даже в частности, во всех смыслах. Это ведь абсолютное сумасшествие? Но как бы сказал Немо? Он говорил, что можно плыть против течения, можно вдоль, а можно и поперёк. Что не суть важен результат, сколько сам факт того, что ты принял свою позицию. Что ты хотя бы попытался преодолеть течение, не важно, получилось у тебя это или нет! Да, именно это он и имел ввиду!

— Теперь я понял! — прошептал Ян, многозначительно подняв палец вверх и не отрывая озабоченных глаз от камина. — Немо хотел, чтобы я сделал выбор. Тогда я сделаю его!

Из кухни раздалось тихое мычание. Ян вскочил с кресла как ужаленный, побежав туда.

— Иду! Уже иду! Я понял, Таситурн! Я всё понял!..

После полудня Ян и Таситурн долго сидели или ходили по дому, не зная, чем заняться. Юноша уже не мог терпеть, и, в итоге, путники отправились во дворец, не дождавшись вечера. Горожан на улице не оказалось. Но и без них они были даже более оживлёнными, чем обычно. То и дело туда-сюда ездили повозки, возя солдат куда-то небольшими отрядами. По обочинам ходили стражники в полном обмундировании, вооружённые мечами и алебардами, высоко задрав светящиеся лица. Иногда они весело переговаривались, упоминая сегодняшнее собрание. Видимо, Виктории удалось здорово их растормошить. Со стен домов люди в запачканных кровью и песком лохмотьях вытирали отпечатки, усиленно работая надетыми на палки тряпками и гремя вёдрами.

Путники пришли на площадь, увидев там нечто необычное. Возле дворца был разбит небольшой лагерь. Там стояли огромные серые палатки, состоявшие из нескольких комнат, а их окружали палатки поменьше. Люди разгружали телеги, вытаскивая из-под тряпок длинные ящики с какими-то пометками. Кто-то собирал в кучу сено для лошадей, раскиданное ветром, а кто-то этих самых лошадей привязывал в бревну, специально для этого горизонтально положенному на треноги. К этому месту двое уже тащили большую поилку. Неподалёку звенели мечи, лязгали доспехи и слышались крики и возгласы. Путники беспрепятственно вошли в этот лагерь, пройдя на самую его середину. Там на них налетел человек в стёганой куртке и синем плаще. Он уставился на них весёлыми удивлёнными глазами.

— Вы ещё кто такие?

— Мы к Виктории. Срочно.

— Ну пошли, — махнул рукой тот с усмешкой.

Он подвёл их к большой палатке, состоявшей из трёх круглых комнат. Стоило к ней подойти, как тряпки на входе поднялись, и из неё вышла Виктория с недовольным видом.

— Так, членов совета, министров, чиновников и всю эту дрянь не впускать, понял?

— Да вы уже сто раз повторили! — добродушно усмехнулся тот.

— Ага, — кивнула головой Виктория, переведя взгляд на странников. — Так, вы зачем пришли?

— Даже не знаю. Вдруг, мы ещё нужны? — заговорил юноша.

— Знаешь, Ян. Идите ка вы домой и не приходите больше.

Путник спокойно закрыл глаза, разведя руками и сдержанно улыбнувшись.

— Всё, это я и ожидал услышать. Только вот есть одна загвоздка.

— Какая же? — наигранно улыбнулась Виктория, наклонив голову. Ей на плечо упала завязанная в хвост копна волос.

— Нам нужно в Арилидилл. Я рассчитывал, что вы нас пропустите, после того, что мы сделали.

— Вот закончим с маллумалами и пропустим! — едко сказал она, махнув рукой.

— Подождите! — растерянно заулыбался Ян.

— До скорых встреч!

Виктория грубо схватила его за плечи, развернула и отвела от палатки. Ян упирался и возмущался, всё сильнее повышая голос и стараясь держать себя в руках. Там к ним подошли два солдата, весьма настойчиво выведя за пределы лагеря.

— Мерзкая женщина! Мерзкая! Я другого слова не нахожу! Она мне сразу не понравилась! — ворчал Ян, шагая по улице и засунув руки в карманы. — Как же так можно! И что нам теперь делать? Зачем мы во всё это ввязывались тогда?

Таситурн положил ему руку на плечо и слегка подтолкнул.

— Зачем ввязались?.. — бессмысленно повторял Ян по пути, всё ещё бормоча что-то и с грустью смотря себе под ноги.

Солнце уже начинало понемногу садиться, и мягкий фиолетовый свет сумерек заливал Лирдон. Ян и Таситурн сидели на кухне и пили чай. Юноша всё никак не мог допить его, то и дело бормоча и шепча что-то, а то и вовсе начиная говорить вслух сам с собой. Иногда он говорил и с Таситурном, но только изредка, чтобы задать какой-нибудь вопрос, на который можно было ответить только кивком головы.

— Вот ты согласен со мной?

И великан молча кивал.

— Мне кажется, что всё это идёт не так, как должно. Всё может закончиться очень плохо. Я надеюсь, рыцари одумаются. А самое главное, Виктория!…

Он встал со стула, начав ходить по комнате.

— Я понимаю их настрой, понимаю, что всё это идёт к войне! Но такое отношение хорошим не закончиться! Это уже не боевой дух и задор, это что-то гадкое и неправильное! То, что они не согласны с правительством, уже плохо! Это может перерасти, перерасти… — повторял он озабоченно одни и те же слова, смотря то в пол то в потолок. А Таситурн лишь водил за ним печальными тревожными глазами, подперев голову рукой.