– Подождите минут пять, пожалуйста, – попросил Никифор с сердечностью и тревогой в голосе. – Я сейчас же проверю через нашу базу… Думаю, Вы правы… В нашем беспокойном мире и не такое возможно! Пока выпейте травяного чаю с нашими пирожками. Вам понравится!

Никифор спустился по лестнице куда-то вниз, а дед ушел в себя – что-то заставляло его сильно переживать. Прошло пять, а потом и десять – пятнадцать минут, а Никифор не возвращался.

Дед натянуто улыбался мне, смотрел по сторонам, мял салфетку и старался пить чай так, словно на дне чашки, под слоем напитка, что-то скрывалось и туда нужно было непременно заглянуть. Я чувствовал, что он ждёт не дождётся и сдерживает тревогу.

Наконец Никифор Львович появился – и лицо его показалось мне ещё более сумрачным:

– Извините за ожидание! Вы правы, Аркадий Владимирович! Раз уж так произошло, предлагаю Вам и Вашим близким воспользоваться вот этими приглашениями. Возьмите! – Никифор протянул деду несколько красочных листиков, на которых что-то еще было написано от руки.

– Спасибо! Мне кажется, что я Вас, Никифор Львович, видел… Где-то на днях… Такое возможно? – спросил дед, делая паузы и выделяя слова.

Интонация деда нашла отражение в ответных словах собеседника:

– Да, вполне… И я даже припоминаю где… В «Библио-Глобусе». Вы там были? Это здесь. Неподалёку. Удивительное совпадение… Молодой человек, – обратился Никифор ко мне с настойчивостью, – проследуйте за мной: я Вам оформлю карту нашего заведения.

Я пошёл за проворным Никифором вниз, в небольшой, отделанный тёмным деревом кабинет. Когда формальности были улажены и я уже с картой выходил на лестницу, Никифор окликнул меня: «Артур, Вы забыли кое-что!» Я вернулся… «Мне это совсем ни к чему! Забирайте поскорее – я тороплюсь», – и Никифор протянул мне два паспорта, один из которых он раскрыл, дав прочитать новое, уже известное мне имя – Артур Коннор. В паспорте была фотография, сделанная дедом час тому назад в замке. «Ловко!» – подумал я, удивившись.

Вскорости мы покинули заведение, попрощавшись с его любезными хранителями. На улице дед сказал, что всякие прогулки сегодня отменяются и нужно спешить домой, не мешкая.

– Ну вот! – недовольно отозвался я.

– Обстановка нынче не та. Погода плохая, – бурчал отговорками дед.

– Всё отлично! Лучше не бывает! – парировал я, на что в ответ получил гневный взгляд. – «И скучно и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…»54 Хоть на час? Один час? – добивался я своего. – «Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?.. А годы проходят – всё лучшие годы!» – продолжал я свои намёки.

– Я знаю, куда ты собрался. Ближе к своей школе? И вряд ли оттуда вернешься! Понимаешь? Мне и так неприятностей хватает! – разозлился дед.

– И я всё время буду сидеть взаперти? – я стал сердиться в ответ.

– Сейчас – никаких прогулок, – железно отрезал дед. – Но я тебе расскажу об одной возможности, как только мы вернёмся назад. И ты сможешь пригласить друзей к себе. Обещаю!

– Ура-ура! – обрадовался я. – Так что с моим братом? Как скоро я его увижу?

Дед был заметно чем-то огорчён, и прошла долгая минута, прежде чем он махнул рукой и пробормотал тихим, пропадающим голосом:

– Об этом – не сейчас… И матушке, пожалуйста, без подробностей о нашем пребывании в «Пряниках и варениках»… Ежели начнёт любопытствовать… О паспортах, безусловно, можешь рассказать. О съеденном и выпитом тоже. Выключи и спрячь телефон.

Мы ехали молча и кругами, протискиваясь в адских пробках в ущельях между домами. Лишь однажды вдалеке украдкой показалась и исчезла одна из башен Кремля, на которую я с безмолвным укором указал деду. Он же в ответ мертвенно-хмуро посмотрел на меня. Когда наконец мы поехали резвее и стали приближаться к заводу, дед остановил автомобиль, включил планшет и, задумчиво вздохнув, стал изучать сведения с камер и датчиков автосервиса и арт-галереи. «У сервиса стоит машина полиции. Надеюсь, что они со своими обычными расспросами. Не мешает быть осторожными, посему вылезай и двигайся в сторону трамвайной линии, там, на остановке, постоишь полчаса или погуляешь поблизости… Ты же хотел? Вот мечты и сбываются… Как только они уедут, вышлю Борея к тебе. Вернётесь вместе». Борей – один из сторожевых псов замка, с чудесной способностью быть видимым или незримым по собственному усмотрению.

Ходить среди безмолвных сугробов в малолюдном черно-белом районе, находясь в ожидании, когда же тебя позовут домой, в замок, – эксцентричная романтика для адептов духа пустоты. Через сто напрасных метров прогулки вдруг веселой рысью перебежала мне дорогу чёрная кошка. Я остановился – животное тоже, чтобы живо посмотреть на меня. Показалось, что задорная кошка улыбнулась, а по прошествии пары беспечальных секунд тихо рассмеялась, пробормотав что-то такое: «Дурачок, ха-ха, посмотри на свою слабоумную и закисшую мордочку и нелепую одежду! Шагай прытко, глупый человечек, на двух неуклюжих лапках!» После чего чёрная кошка ловко подпрыгнула и исчезла за поворотом. Я, по обыкновению несуеверный, развернулся и изменил маршрут для прогулки в одиночестве, сделав его ещё более замысловатым и бессодержательным.

Минут через сорок в ногу с размаху уткнулся нос Борея, и я, поскользнувшись, еле удержался на ногах. Борей игриво ловил мой взгляд и был настроен азартно. С беззастенчивостью обнюхав меня, он заявил: «Где это вы жевали? Ну?! О, пирожки?! Это не пирожки Никитичны! Я-то знаю в этом толк!» – «Что-что? Признавайся, ушлый пёс!» – ответил я, сообразив, что иногда происходит в моей опочивальне с оставленными в одиночестве яствами. «Ты прав! Я читаю твои мысли! Люблю тебя, сердечный друг! Дай лизну в морду! Уверен, что ты не в обиде и всегда сам бы поделился! А старуха не понимает мою преданную душу, рычит в ожесточении и гонит прочь из кухни!» – Борей был убеждён, что я соглашусь с ним во всём.