Я взял тетрадь с учебником и сел на широкий подоконник: вид города с высоты действовал на меня по-особому, отвлекая и немного погружая в мечты. Медленно ползли автомобили, подобно рекам; прохожие по берегам городских рек тоже преодолевали неподвижность.

Кто-то стоящий на тротуаре вызвал во мне чувство любопытства. Я взял небольшую подзорную трубу с подоконника и стал наводить резкость: пожилая женщина смотрела на меня – я не мог этого не заметить, – её взгляд остановился именно на мне. Я ощутил подкативший страх и мурашки, ползущие по рукам и лицу, потом волну чего-то теплого и неприятного – лицо старухи расползалось в гадкой улыбке и беззвучном смехе, она подняла руку, тыча в меня пальцем. Я не мог отвести от неё взора, точно был околдован. Я видел её глаза и лицо – всё же остальное погружалось в белёсый туман.

Моя голова закружилась, тело обмякло, и сознание померкло…

Я пришел в себя лежа на кровати. Был вечер. Мать, с испуганным лицом, сдерживала слёзы:

– Что же это за напасти? Что случилось?

– Я видел на тротуаре старуху – она, как это ни странно, тоже видела меня и указывала пальцем. Я смотрел в её глаза и упал в обморок.

– Что-о? – закричала матушка, смотря на деда. – Я сойду с ума! Откуда она такая?

– Кто-кто? – передразнил дед матушкину интонацию. – Правнучка Вия какая-нибудь. Никитична, ты что слышала?

– Это всё чёрные мужи30 околачиваются окрест. Те самые, которые вечор31 за Ванюшей шныряли. Не унимаются. Днесь32 они, чай33, привезли Алёну Ивановну к стенам нашим, чтобы она им порассказала опосля34, что о нас понимает. И как сюда прокрасться. Так я теперича35 думаю… Серафима, ты же знаешь Алёну Ивановну! – обратилась Никитична к матери с волнением. Испытывая сильные чувства, Никитична переживала возвращение к уже давно забытому, архаичному языку.

– Так Алёна Ивановна – сущая ведьма? Не думала о ней так!

– Значит, так и есть. И ты в опасности, – утвердительно сказала Никитична.

– Ничего-то эта Алёна Ивановна не сделает. Руки коротки. Давно она захаживала сюда? – спросил дед.

– Две недели тому назад, – припомнила матушка.

– И что она тут оставила? – поинтересовался дед. – Живо вспоминайте!

– Вспомнила… Полную сумку яблоков36! – отозвалась Никитична.

– Кто их ел? Осталось что? – спросил дед.

– Ох, я, дура старая, недоглядела! Перевела их все на начинку для пирожков и Ванюшу угощала свежими. И сама ела, – каялась Никитична.

– И я пробовала, – прошептала матушка. – Что будет с нами?

– А меня не угостили, ох, вредные женщины! Обошли? Где мой пирожок? Я один тут такой? Ага! – весело заметил дед, показывая, что не верит ни в какие чары.

– Никитична, ты говорила, что оставила мне пирожок, печенье и мандарины. Я нашел только пирожок и съел – ничего другого не было, – вспомнил я.

– Кто-то съел, – тихо пробурчала старуха. – Кто-то съел… Ещё и Петровича потчевала…

– Ух ты! Петрович тоже околдован! – смеялся дед. – Также есть загадка с неизвестным! Мать, ты давно свои ловушки проверяла?

– А что? – удивлённо матушка посмотрела на деда.

– Так проверь! Сейчас!

По крутым лестницам, вслед за стражниками, указавшими матушке дорогу в миг транса, мы спустились глубоко вниз и, открыв по пути несколько массивных железных дверей, достигли одного из далёких подземелий. В ожидании мы остановились, умолкли и стали прислушиваться. Издалека доносилось хлюпанье жидкости и человеческие голоса, отзывавшиеся долгим трубным эхом. «Раз… Два… Три… Замерзаю… Слышишь, умник без головы, из-за тебя мы тут! Провалились и теперь по колено в вонючем месиве толчёмся! Почему поленился потребовать от начальства карты этих чёртовых лабиринтов? Как можно действовать на месте и по обстановке? Хотел бы я, чтобы тут был наш полковник и в этой мерзости покувыркался! Обещал, хитрюга, нам Сочи и Крым… И вот он, курорт! Скажи, каких демонов они в подземельях ищут? Рехнулось начальство, так я считаю!» – громко и нервно говорил один, преодолевая через звуки слов безысходность холода и тьмы. «Что ж! Да, мы с тобой купились на внеочередной отпуск… Вспомни-ка, мы тут шли и думали, куда ж свернуть… Ты, нервный обломот37, начал орать от злости – вот пол под нами провалился… Резонанс… Сам виноват… Если рехнулось начальство, не моё это дело! И не твоё! Выбираться отсюда как-то нужно… Должны же кого-то послать по нашим следам», – отвечал другой, чуть более спокойный и низкий, голос.

Мы приблизились: в каменном, ровном полу зияло круглое отверстие – это был неглубокий колодец. Свет едва-едва струился из отверстий сверху, над подземельем. Говоря строго, подземелье было пограничным: с одной стороны, замок, со всеми его жильцами, обитателями и многослойной реальностью, всецело мог считать подземелье своей частью; с другой – любой досужий диггер либо любопытный подросток, при желании, мог попасть сюда долгими, запутанными ходами, набравшись терпения.

– Здравия желаю! Вы кто такие? – спросил дед, подойдя к краю и посветив вниз фонариком.

Внизу замолчали. Ответный луч фонарика осветил лицо деда – дед поморщился.

– Ты, старый пень, помоги лучше выбраться, – сказал Первый, не стесняясь своей грубости. – Мы счёт времени потеряли, в грязной холодной жиже тонем. По службе тут, старый чёрт… Что смотришь?

– Кто такие, спрашиваю? Что за служба у вас? Часто грязевые ванны пользуете?

– Как вылезем, так удостоверения предъявим, старикан! Не боись! Кинь нам что-нибудь, чтобы мы зацепились. Канат, верёвку. Шевелись…