В квартире 137 в доме 26 по Кутузовскому проспекту гостей приветствовали широко улыбающаяся Наташенька и ее строгая бабушка. Родители предусмотрительно уехали за город, а бабушка осталась. Наташина тетя Тамара Григорьевна вспоминает:

«В те годы большой популярностью стали пользоваться молодежные «вечеринки». Как правило, их устраивали студент или студентка, способные предоставить на вечер свободную от родителей жилплощадь. Я бы сказала, что это была обычная практика для молодежи той поры. Для походов в рестораны у студентов не хватало денег. А недорогих кафешек было очень мало.

Как-то Наташа заявила бабушке, что теперь подошла ее очередь пригласить домой студенческую «армию». Бабушка, естественно, высказалась категорически против. Но Наташа в своей просьбе была непреклонна. Наконец решили, что Наташины родители пойдут в какой-нибудь театр. Однако Антонина Тихоновна поставила свое условие: она останется дома и, как следопыт, будет играть роль «всевидящего ока»».

Я, мальчик из провинциального Сочи, был восхищен и очарован величественным Кутузовским проспектом, огромным домом сталинской эпохи с колоннами и лепными украшениями, просторным двором, усаженным высоченными деревьями и яркими цветами. И квартирой – небольшой, но чрезвычайно уютной, чистой и заполненной старинной резной мебелью и экзотическими предметами: китайские фарфоровые божки, кофейный сервиз с ближневосточным орнаментом, морские раковины, чешские хрустальные вазы и т. п.

Мы сели за стол, уставленный яствами: от салата «Оливье» до баклажанной икры по-бакински. Рядом на тумбочке красовались бутылки с импортным спиртным. Чувствовалось, что хозяева сделали все, чтобы угодить гостям. Каждый из нас тоже кое-что принес с собой и сдал «дары» в руки хозяйки. Только один из китаистов, Лева Макаревич, не стал расставаться с собственным «подарком» – бутылкой рома. Поставил ее рядом с собой и лишь себя ромом угощал. В итоге парень быстро перебрал, стал орать и, качаясь, передвигаться по комнате. Остальные собравшиеся, насытившись, пустились в пляс. Какое-то время подвыпивший Лева болтался у танцоров под ногами, затем скрылся в ванной и заперся в ней. Из-за двери слышалось журчание водной струи. Потом журчание стихло, но Лева не выходил.

Мы пытались докричаться до парня, но в ответ лишь тишина. В конце концов пришлось взломать дверь. Нашли Леву принимающим ванную прямо в одежде и туфлях. Вылезать он не хотел. Уговорил Наташин двоюродный брат Володя Кленовский, педалируя тот аргумент, что «настоящие мужчины так не раскисают».

Другой инцидент, имевший место в этот вечер, касался меня. Танцуя, я с присущей мне неуклюжестью сбил рукой один из шариков хрустальной люстры. Испугался ответственности за нанесенный ущерб и спрятал шарик в пустом термосе на кухне. Пропажа шарика была замечена уже после ухода гостей, и по инициативе и под руководством бабушки развернулось настоящее расследование. Шарик был найден. Тамара Григорьевна до моего недавнего признания считала, что бабушка сама спрятала шарик, дабы убедить родителей Наташи никогда больше зеленых юнцов в дом не приглашать.

Родители, действительно, остались недовольны последствиями вечеринки. На следующий день, 3 октября, Евгений Павлович записал в дневнике: «Вернулись домой в 13 ч, квартира еще не убрана, все прокурено до тошноты, пропал шар от люстры, сделана глубокая царапина на полировке стола».

Для меня эта вечеринка оказалась знаменательной еще по одной причине. Я обычно тушевался в больших компаниях, особенно стеснялся старших, ранее незнакомых людей. А вот на сей раз вступил в длительный и подробный разговор с бабушкой. Вместе с ней рассматривал фотографию ее супруга, висевшую на стене в коридоре. Наташин дедушка был снят совсем молодым, в форме революционного матроса. Бабушка, которая, как выяснилось, не любила советскую власть, заявила, что в пору большевистской революции человека могли расстрелять на улице только за очки или приличную одежду как «буржуя». Думаю, разговор у меня с бабушкой получился продолжительным и теплым отчасти потому, что я разделял ее взгляды на советскую действительность. Впоследствии выяснилось, что и Наташа находилась с нами на схожей идеологической платформе.

Но это было потом. В тот же вечер все самозабвенно отплясывали модный тогда твист. Я же никогда не умел и не любил танцевать, предпочитал оставаться в сидячем положении и судачить.

У Наташи к тому времени уже, кажется, появился кавалер с параллельного курса факультета МО, Миша Калошин, и вроде бы он участвовал в вечеринке. Постепенно они стали общаться в здании МГИМО – вместе обедали и пили кофе в столовой, вместе ходили по коридорам. Миша стал захаживать и к Корсаковым.

21 ноября 1965 года Евгений Павлович сделал следующую запись в дневнике: «Наташа была во Дворце съездов. В 0:19 с мальчиком пришла, когда Нина была в постели, я душ принимал». В начале 1966 года Евгений Павлович фиксирует, что Наташа периодически поздно приходит домой. Миша Калошин все чаше появляется в доме Корсаковых. 12 апреля 1966 года Евгений Павлович отмечает: «Пришел домой в 23 ч 15 мин, приехал Миша, Наташа говорит, что пойдет погулять. Я говорю, что уже поздно, вовремя ложись спать. Заверила, что выйдет на 20 мин, вернулась в 0:30». А вот запись следующего дня (13 апреля 1966 года): «Приехал из НИИ труда в 21:30. Наташи нет, записки нет. Пришла поздно ночью. В 0:30. Я не мог уснуть, ее не было. Потом проснулся, закрыл дверь, она умывалась. Утром меня отчитала, почему я сказал, что уже поздно, Миша сразу стал собираться домой». В дальнейшем, в 1966 году и первой половине 1967 года, Миша практически регулярно фигурирует в жизни семьи Корсаковых.

Здесь я хотел бы несколько отойти в сторону от основной темы и вновь поговорить о Натулиных родных, семье.

Ее родители вели в те годы активнейший образ жизни. Из дневниковых записей Евгения Павловича следует, что Корсаковы регулярно посещают театр, кино, консерваторию, концерты. Так, в январе 1965 года Корсаковы присутствуют на спектаклях во МХАТе, в Театре Ермоловой, дважды на киносеансах и трижды (!) на концертах классической музыки в консерватории. И такая же активность наблюдается во все последующие месяцы и годы. Пожалуй, в столице нет учреждения культуры, где бы Корсаковы тогда не побывали.

Не скучали родители Наташи и в другие дни: они общались с друзьями, принимали их в своей квартире, ходили в гости, встречались в ресторанах по поводу юбилеев, защит диссертаций, получения государственных наград и без поводов, просто так. Бросается в глаза, что Корсаковы все время кому-то помогали: найти новую работу, продвинуться в карьерном росте, перевестись в Москву, устроить детей в институт, достать дефицитные продукты, ширпотреб и т. п. Это не говоря уже о врачебных услугах Нины Антоновны.