— Вон там есть отличная аллея, где мы можем посидеть на скамейке и погрызть вяленой оленины, — весело проговорила подруга, доставая из-за пояса небольшой мешочек.

— Ты взяла с собой сушеное мясо? — приподняла бровь я, а затем остановилась и положила руки на плечи девушки, серьезно взглянув в ее расширившиеся глаза.

От неожиданности она даже перестала улыбаться.

— Мне. Жутко. Повезло. С подругой, — отчеканила я бодро, про себя представляя, как целую ее трижды на Брежневский манер.

Тилья снова расцвела, а я, хихикнув, решила все-таки оставить свои фантазии при себе.

Мы прошли по тропинке, выложенной белым камнем, к небольшому фонтану. Выбрали скамейку и уселись отдыхать.

Вяленая оленина Тильи ничем не отличалась от обычной вяленой оленины. В целом поздний завтрак пришелся мне по нраву. Не хватало только чего-нибудь прохладного, чтобы запить угощение.

Мы неторопливо общались о разных пустяках. О том, что случится с нами дальше, как будут проходить наши занятия, и о том, что, вообще-то, академия Арктур — прекрасное место. И все было хорошо, пока разговор случайно не зашел об убитой сегодня ночью девушке.

В этот миг аппетит начал резко пропадать.

— Интересно, кто и зачем убил ее? — поинтересовалась Тилья, невозмутимо откусывая еще кусок мяса, которое уже перестало лезть мне в горло.

— Надеюсь, что кто бы это ни был, его быстро найдут, — пожала плечами я. — Ведь это страшное происшествие. Такого не должно быть в учебном заведении.

— Конечно, не должно, — кивнула девушка. — Но смерть в Диархане — не такое уж редкое явление, как ты понимаешь. Почти каждый месяц люди убивают кого-то из нас. Почти каждый месяц какая-то семья надевает траур. Теперь… все немного наоборот.

Я нахмурилась, услышав в голосе Тильи едва ли не злорадство. Возможно, мне показалось, но…

— Знаешь, мне кажется, что это убийство тебя вовсе не расстроило, — проговорила я, взглянув в спокойные желто-карие глаза девушки.

Тилья повернула голову, и ее брови взлетели и сложились домиком.

— Нет, ты не подумай… — начала она беспокойно, подняв в воздух руки ладошками вперед.

Но договорить ей не удалось. Неожиданно за нашими спинами раздался голос:

— Это потому что ей плевать, Элейна.

Мы резко повернули головы. Шум фонтана заглушил шаги. Из-за поворота дорожки вышел Ольтер. Он был один. На нем безупречно сидел легкий камзол, застегнутый только на одну пуговицу, руки покоились в карманах.

Поправив упавшие на глаза светлые волосы, он снова убрал ладонь в брюки. Взгляд из-под бровей стал темным и острым.

— Меня зовут не Элейна, а Елена, — процедила я, сложив руки на груди. Этот тип нравился мне все меньше.

Ольтер невнятно махнул рукой.

— Да, прости. Елена — это так странно звучит. В Светлом Диархане есть имя Элейна, почему тебя не назвали так? Откуда ты родом? Впрочем, мне все равно.

Он так быстро прибавил последнюю фразу, словно сам был недоволен собственным любопытством. Развернулся и совершенно серьезно решил продолжить свой путь, оставив нас со всем тем, что сказал.

— Эй, стой! — воскликнула я возмущенно, краем глаза замечая, как поникли острые плечики Тильи. Словно на них слон присел.

— В чем дело? — бросил парень, развернувшись вполоборота.

Красивое лицо исказилось гримасой еле уловимого презрения.

— Почему ты позволяешь себе говорить такое о других? — спросила я, вставая со скамейки.

Тилья закрыла лицо ладошками и пропищала:

— Не надо, Лена, пусть идет.

Ольтер поднял глаза к небу и сжал мягкие, четко очерченные губы.

В этот момент погода, словно по заказу, начала портиться. Солнце исчезло за тяжелыми свинцовыми тучами.

— Какое “такое”? — переспросил он и склонил голову набок. На лице не промелькнуло ни тени улыбки. — Говорю как есть. Твоей подружке плевать на нас. Так же как и нам плевать на нее и все ее племя.

— Под “нами” ты, очевидно, подразумеваешь людей, — фыркнула я, когда парень повернулся ко мне и сложил руки на груди.

Вся его фигура напряглась, и обычно не бросающиеся в глаза мышцы проступили сквозь ткань одежды.

В голове возник риторический вопрос: “Все ли мужчины в этом мире выглядят так, словно проводят на спортивных тренировках все свободное время?”

С другой стороны, может, так и должны выглядеть люди, которые находятся в состоянии непрекращающейся войны?

— Поразительная догадливость, — низко и медленно протянул Ольтер.

— Я не отношусь к описанному тобой контингенту людей, — жестко сказала я, — и прошу в моем присутствии держать язык за зубами, если тебе, кроме гадостей, сказать нечего.