Новый имидж директора на некоторое время ввел в ступор не только его домашних, но и подчиненных. Много лет спустя Наталья Алексеевна увидела в семейном фотоальбоме старенькую фотографию отца тех лет. Выглядел он и вправду впечатляюще. Огромная наголо обритая голова, рубашка с полосатым галстуком, плотно охватывающий фигуру пиджак и брюки, заправленные в сапоги с высокими голенищами. Этакий крепкий телом и духом рубака-кавалерист, готовый по первому зову партии вскочить в седло и помчаться куда прикажут.

Один только галстук выбивался из общей картины. Эта деталь туалета придавала герою фотоснимка сходство с каким-то мафиозником, колоритным членом банды бритоголовых. Когда Натка училась в восьмом классе, в село привезли фильм, который так и назывался «Банда бритоголовых». Надо ли говорить, что на следующий день многие старшеклассники явились в классы облысенными, точно молодые барашки. Выглядели местные пижоны отнюдь не брутально. Скорее трогательно-смешно. Бугристые черепушки болтались на тощих немытых шеях подобно глиняным кривобоким горшкам, нахлобученным на плетень хозяйкой для просушки.

Зимой, когда отец возвращался домой из конторы или с ферм, о его приближении также извещал запах. Добротное зимнее пальто с серым каракулевым воротником, казалось, навсегда впитало в себя ароматы силоса, навоза, парного молока и еще чего-то неуловимого. Едва отец ступал на порог, девчонки наперегонки бросались к нему по длинному коридору. Каждой хотелось первой уткнуться носом в коричневую ткань и дотянуться до отцовской шеи, укутанной в пестрый шарф.

…Вспоминая потертое черно-белое фото, Наталья Алексеевна словно ощутила присутствие отца где-то рядом. Пожалуй, не столько его самого, сколько запаха, исходившего от видавшего в и ды темно-синего пиджака в тонкую белую полоску. От него пахло пылью, терпким мужским потом, полынью, бензином, горячим сте п ным ветром, а осенью – спелым зерном. Замечательные, яркие, здоровые запахи, оставшиеся там же, где осталось ее детс т во…

* * *

– Пи-рож-ки! Горячие пирожки! – Голос официантки вагона-ресторана, предлагающей пассажирам нехитрую дорожную снедь, вырвал Наталью Алексеевну из будоражащих душу воспоминаний. Она посмотрела за окно, на плотную стену перемежающихся берез и сосен.

Поезд приближался к Уралу. Пейзажи становились колоритней. Бедность разбросанных по холмам поселков скрашивалась живописными видами лесов, небольших речек и ручьев, сверкавших то тут, то там под мягким сентябрьским солнцем. Через Уральские горы женщина проезжала не в первый раз, и всякий раз ее поражала красота этих мест. Высокие мощные скалы с отвесными гранями, мозаичная пестрота распадков, темные лесные озера – все это радовало глаза, заставляло учащенно биться сердце.

Когда проезжали небольшой городок Миасс, головы многих пассажиров повернулись к оконным стеклам. Когда-то, во второй половине восемнадцатого века, в этих местах обнаружили золото. По окрестностям прокатилось две волны «золотой лихорадки». Мужчина, сидевший неподалеку от супругов на нижней боковой полке, взволнованно сказал соседу, круглому, как мячик, мужику с короткой спортивной стрижкой:

– Вся моя родня из этих мест! Деды в начале прошлого века ближе к Москве перебрались, а прадед здесь родился, работал в артели старателей. Бабка рассказывала, нашли здесь под Миассом самый большой в России золотой самородок. Его потом назвали «Большой треугольник».

– Прям прадед и нашел? – недоверчиво откликнулся сосед.

– Если бы! Я потом интересовался этой историей, в книгах копался. Оказывается, самородок нашел какой-то крепостной парнишка в глубокой яме на казенном прииске. А находочка-то – о-го-го! Больше двух пудов веса! Притом 900-й, самой чистой пробы. Я фотографию видел. В алмазном фонде слиток хранится. Почему треугольником назвали? Так по виду и есть треугольник. Квадрат размером тридцать на сорок сантиметров по диагонали разрезать, вот такого вида и получается это чудо природы.

– Вот это да! Парень, не будь дураком, мог бы его припрятать где-нибудь в кустах. Целое состояние!

– А как ты это сделаешь? Вроде бы, каменюка не самый огромный, а в карман не положишь. В прореху штанов не спрячешь. К тому же, там столько глаз вокруг, не считая государевых доглядчиков.

– В России с государством всегда было опасно шутки шутить, – вклинился в разговор еще один пассажир. – Хотя… Если старый велик украдешь, можно в тюрьму сесть, а если кто миллиарды тырит, тем полная свобода действий. Парнишкина находка на многие тысячи тянула. Мог бы и рискнуть.

– Да кто его знает, – продолжил рассказчик. – Может, робкий оказался. Или сильно верующий, честный. Но в накладе он тоже не остался. За находку ему выплатили около полутора тысяч серебром. Огроменные по тем временам бабки! Наверное, смог на волю выкупиться, кабак какой-нибудь открыл там же. Среди старателей много народу при деньгах было. На Царево-Александровском прииске за год находили больше 50 самородков.

Пассажир на некоторое время замолчал, всматриваясь в проплывающие за окнами вагона строения, потом вздохнул и продолжил просвещать соседа, уткнувшегося носом в мобильник.